Великая аграрная реформа. От рабства до НЭПа - [21]

Понимаете, крестьяне обычно очень четко знали, кого раскулачить. Если у тебя характер поганый, если ты всей деревне, пардон, заноза в одном месте, то тебя даже при бедняцком хозяйстве раскулачат, просто чтобы избавиться. А если человек хороший и давал не под пол-урожая, а под 10 % весной хлебушек, так его еще и оставят, его еще председателем колхоза сделают, народ — он не зверь. И крестьянин у нас очень неуступчивый. Ладно, вернемся к столыпинской реформе.

Д. Пучков: Может, Столыпин ставил на естественный ход событий? Если эти люди чего-то добились в сельском хозяйстве, то им и карты в руки?

Е. Прудникова: Что бы он ни думал — у него не было другого выхода. Капитализм знает только англосаксонский вариант — закон джунглей, выживают сильнейшие. Ничего другого капитализм просто не знает.

Д. Пучков: А бывает другое?

Е. Прудникова: Да.

Д. Пучков: В рамках капитализма?

Е. Прудникова: В рамках капитализма, в общем-то, нет. Сейчас капиталистические правительства начали учитывать интересы народа, но произошло это после того, как Россия показала, что бывает, когда их не учитывают. Та реформа, которую провели большевики, — это совсем другая планета. В Российской империи она была невозможна в принципе, для этого нужна совершенно другая управляемость государства, совершенно другая идеология и колоссальный кредит доверия.

Д. Пучков: А Столыпин?

Е. Прудникова: Столыпин пустил дело на самотек.

Д. Пучков: И как пошло?

Е. Прудникова: Плохо пошло.

Д. Пучков: В чем выражалось?

Е. Прудникова: Во-первых, крестьянам не сумели показать выгоды нового положения дел. Да и как бы это удалось? Мужик — он, конечно, неграмотный, но не темный. В деревне в то время, по разным оценкам, было от 18 до 30 миллионов лишнего населения, для которого не было ни работы, ни хлеба.

Столыпин же был хитрый, он думцам говорил: давайте поставим на достаточного крестьянина, на культурного крестьянина. Давайте дадим возможность ему купить землю. И он ни слова не говорил о том, куда денется некультурный крестьянин, когда продаст свою землю культурному. Вообще, предполагалось, что в батраки, — только батраков столько не надо. Думцы — горожане, и премьеру удалось этот вопрос спустить на тормозах, укрыть от них. Но не от крестьян.

Крестьяне считать не умели, но они же видели, что в их селе земли мало, работы мало, есть нечего. Допустим, при новом капиталистическом хозяйстве половина пойдет в батраки — а остальные? Им-то куда? В города? А там что делать? В городах живет 15 % населения державы, численность рабочего класса — 3 миллиона человек, большая часть которых живет еще хуже, чем крестьяне.

Ответ, конечно, был, причем простой и каждому мужику известный. В результате столыпинской реформы эти в среднем 25 миллионов человек должны были умереть с голоду. А человек такая тварь, что умирать категорически не хочет.

Неудивительно, что, когда Столыпин затеял свою реформу, деревня взвыла. Крестьяне писали в Думу: «Что же вы делаете?» Они открыто говорили: реформа обкрадывает будущие поколения. Деревня не приняла реформу.

И поэтому получалось, что те, кто брал землю в собственность, противопоставляли себя общине. С нищих маргиналов, которые свои надельчики продавали, взять нечего, но те, что покупали, — дело другое. «Справным хозяевам» поневоле приходилось опираться на государственные структуры — землемера, исправника, казаков, воинского начальника. Тогда мужики подчинились силе, но крепко запомнили, как шла реформа, и затаились в ожидании праздника на своей улице. Долго ждать не пришлось.

Ну, и второе, чего не сделал Столыпин — он не решил проблему аутсайдеров. Города брали ровно столько людей, сколько им было нужно. Переселение в Сибирь? Это очень жалкое количество, но даже и из этих людей далеко не все прижились в Сибири. Там не самое простое сельское хозяйство, и там были тоже свои понятия. Вот вы знаете, например, что такое «чернолапотница»?

Д. Пучков: Нет.

Е. Прудникова: Так сибирячки называли переселенок из России. По очень простой причине: потому что у сибирячек пол в избе был чистый. Босиком можно было ходить, можно было есть, извините, с этого пола.

Д. Пучков: Возможно, у них полы были деревянные, а у тех земляные?

Е. Прудникова: Ну, это вряд ли. В Сибири с земляным полом не проживешь, не тот климат. А у столыпинских поселенок дома было грязно, и поэтому выйдет такая барышня в своих лаптях на белый сибирский снежок, а за ней черный след остается. Это не просто разный способ жизни, это совсем другое психологическое состояние. Человек хороший, успешный, достаточный — он себя в чистоте соблюдает. А человек забитый, «опущенный» — он как раз грязный. Это не просто разное поведение, это что-то очень глубокое, на уровне инстинктов. То же наблюдается и у животных, которые живут сообществами: особи, находящиеся внизу социальной лестницы, не только депрессивные, но еще и неопрятные.

Это примерчик маленький, но характерный. Дело ведь не в трудностях быта — сибирячки носили воду теми же ведрами и из того же колодца. Кое-кто из поселенцев поднимался, но поднимались очень трудно и только те, у кого были сильные работники. И даже они теплых чувств к реформаторам не питали. Не зря практически все столыпинские деревни в Сибири вставали за красных.