Великан Калгама и его друзья - [20]

Решил он притвориться, что спит. Слышит: поднялась Нгэвэн с лежанки, вышла на улицу, да так бодро, легко ступает, будто и не жаловалась вечером на больные ноги.

Соскочил Калгама, положил под одеяло котёл, сам перебрался в угол. Старушонка вернулась с топором и, как кошка, подкралась к месту, где должен был великан лежать, встала поудобнее и, размахнувшись из всей силы, ударила по котлу. Дзинь! – он лопнул.

Калгама сразу вскочил:

– Зачем, бабушка, котел ломаешь?

Старушка вздрогнула, но виду не подала, что удивилась – ответила шепотом:

– Тише-тише, всех разбудишь! Я по ночам часто так брожу.

Ничего Калгама не ответил, снова на боковую устроился. Слышит: Нгэвэн захрапела. Он опять тихонечко встал, взял разрубленный котел и в угол его положил, тряпками прикрыл, а сам на прежнее место улёгся.

Мышка всё слышала и решила помочь великану.

– Я в угол побегу, спрячусь там, нарочно храпеть стану, – шепнула она Калгаме. – А ты достань-ка желудь из мешка, брось его на пол – увидишь, что получится.

Вскоре Нгэвэн опять проснулась, прислушалась к мышкиному храпу и решила: великан крепко спит. Взяла она топор и направилась в угол, да на желудь ногой наступила – поскользнулась и упала. Топор – бух! – отлетел на разрубленный котел.

– Опять не спится, бабушка? – подал Калгама голос.

– Ох, не спится, милый, всё брожу и брожу, – ответила Нгэвэн. – А ты-то как на прежнем месте оказался?

– А я когда у чужих ночую, тоже брожу по дому, – засмеялся Калгама. – Ничего с собой поделать не могу!

Поняла ведьма: перехитрил её великан. «Ладно, – думает, – сейчас я тебе устрою!» Вышла она во двор, а там, под кустом бузины, у неё хранился ковшик с волшебным снадобьем. Набрала Нгэвэн его в рот и давай стены домика обрызгивать. В тот же миг он весь железом покрылся. «Ну-ка, попробуй теперь, великан, выйти из него, – ухмыльнулась ведьма. – Никто ещё не смог меня перехитрить!»

Довольная, она хотела в дом вернуться, но решила: нужно Калгаму посильнее испугать. Её лицо снова квашней стало. Вылепила Нгэвэн страшную морду: и на тигра похоже, и на медведя, нос вытянулся как у крокодила, вместо зубов – клыки. Страшно, аж жуть!

– Теперь, удалой молодец Калгама, никуда ты от меня не скроешься, – принялась радостно напевать ведьма. – Испугаешься, оробеешь – зарублю тебя топором, раздеру клыками. Кровь твою буду пить, мясо твоё варить стану, из кожи твоей крепкую обувь сошью!

Калгама эту песенку услышал. Что делать? Можно, конечно, из лука Нгэвэн убить. Но в тесной избушке не развернуться – не натянешь тетиву как следует. Бросаться с ножом на женщину, пусть и ведьму, тоже как-то не хочется. Тут вертел подал голос из мешка:

– Ты мне помог – я тоже тебе помогу!

Попросил он Калгаму подвесить его над дверью. Ведьма ничего об этом не знала. Открыла дверь, фурией влетела и – бац! – стукнулась головой о вертел, да так крепко, упала – и не дышит. А когда она память теряла, её лицо снова вроде теста становилось.

– Э! Да у тебя лица нет! – поразился Калгама. – Без лица – хуже не бывает! Чего угодно от такой твари можно ждать.

Мышка из угла выскочила, уставилась на ведьму – от ужаса у неё аж усы встопорщились. А Нгэвэн очнулась, потрясла разбитой головой и наткнулась взглядом на мышь. Тут же её лицо забродило, запузырилось, как тесто для блинов – и вот уже носик вытянулся, глазки-бусинки заблестели, усы встопорщились, мышиные ушки выросли.

– Ах! – молвила мышь и вверх лапками в обморок упала.

Нгэвэн – мышиная морда встрепенулась, вскочила, чтобы в Калгаму вцепиться, да в это время вертел упал ей на голову. Сильно ударил он ведьму, у той аж череп зазвенел. Снова грохнулась Нгэвэн на пол.

Великан не стал дожидаться, когда она очнётся. Снял с себя пояс, связал ведьму и сел возле неё. Ножом играет да посмеивается.

Очнулась Нгэвэн, попыталась вырваться из пут, только сил у неё не хватает. Решила она позвать Гаки. Ворона на ночь всегда на крыше устраивалась. И теперь там сидела.

– Гаки, подружка! – позвала ведьма. – Лети на помощь! Выклюй глаза Калгаме, проглоти желудь, унеси вертел прочь, и сороку разорви!

Сорока-то без опаски на голове ведьмы сидела и долбила её клювом, волосы больно дёргала.

Услышала Гаки хозяйку, да только никак ей в дом не попасть: стены железные, стекла в окнах – тоже, а в ручке двери вертел – как запор. Скакала, скакала ворона, что ей делать – не знает. Но, хитрюга, придумала-таки! Решила пробраться в избушку по печной трубе.

Калгама услышал шорох в трубе, смекнул, в чём дело и быстренько поставил под дымоход котёл с кипятком. Гаки в него и угодила. Ошпаренная, выскочила и, оглашено каркая, насилу из трубу обратно вылезла. А сорока её из избушки пугает:

– Вот как вылечу, последние перья повыдергаю!

Пуганой вороне дважды повторять не надо. Пулей умчалась прочь, и думать забыла о ведьме-хозяйке.

Калгама по-прежнему возле Нгэвэн сидит, ножом поигрывает и нарочно её пугает:

– Придётся с тобой покончить, бабушка ведьма! Злая ты, вредишь всем. Слово твоё – пустой звук, обещаний не держись. Сколько душ ты погубила, сколько бед принесла. Убить тебя мало!

Нгэвэн дрожит, горючие слёзы льёт. Не ожидала, что друзья с ней совладают. Как же так? Даже колдовством их не одолеть. От бессилья в ведьме только больше зла копится. Плачет, а сама мечтает: погоди, мол, Калгама, всё равно обхитрю тебя, пожалеешь меня – отпустишь, а я удобный момент улучу и, как пить дать, убью, у-у-у!