Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы - [56]

— Господь Бог открыл мне, грешному старцу: я видел Москву, плененную ляхами, и все Российское государство. И вот, оставя многолетнее сидение в темнице, пришел к тебе возвестить сие. И ты стой за веру Христову мужеством и храбростью.

Исполнив наказанное голосом свыше, старец поворотился и двинулся к выходу из храма. Ученик его Александр взял его под одну руку, а царь поддержал под другую.

Вслед за тем Иринарх был препровожден к царице Марии Петровне с тем, чтобы она была им благословлена. Будучи благословленной, царица пожелала подарить старцу полотенца. Не принявши их, Иринарх сказал, что прибыл не из-за даров, а для того, чтобы возвестить правду. И добавил, что ему пора возвращаться к своему сидению.

Необычный гость почетно был отправлен назад — в возке царском и с его конюхом, предоставленными Шуйским, и провожали Иринарха до самой Борисоглебской обители. Даже суток не пробыл старец в Москве, возвратился в затвор свой и продолжил трудиться и молитвенно просить Бога о милости к Москве и Русскому царству. Между тем предсказания его выглядели ошибочными, так как войско Шуйского разбило отряды Болотникова и, взяв Тулу, довершило разгромление остатков ЛжеДмитриевых сообщников.

Однако в скором времени начали сбываться пророческие слова Иринарха. Минуло всего несколько месяцев после того, как Шуйский одержал свои победы и взял Тулу, и уже весной 1608 года Лжедмитрий II начал наступление. В сражении близ Волхова он нанес поражение царским войскам и начал стремительно двигаться в направлении Москвы. А вокруг нее уже хозяйничали отряды поляков.

В русских городах пылали пожары, враги разграбляли и оскверняли многие храмы. У стен Москвы расположились поляки, Лжедмитрий II стал лагерем под деревней Тушино, от которой и получил прозвание Тушинского вора.

Осенью 1608 года Ян Сапега со своими отрядами вошел в Ростов, который был разграблен и сожжен врагами, и захватил митрополита Филарета. За пленением его последовали события, русской историографией неохотно освещаемые, так как Филарет, отец первого русского монарха из династии Романовых, которым предстояло в течение трехсот лет править Российским государством, пошел на клятвопреступление. Однако прошлого не изменить. Польскими оккупантами возведенный в патриархи, Филарет пошел еще и на то, чтобы признать в Лжедмитрии II царевича Дмитрия, чьи мощи 3 июня 1606 года он самолично перевозил в Москву из Углича.

Не был оставлен врагами и Борисоглебский монастырь. Житие святого затворника рассказывает, как польский воевода Микулинский вошел в обитель и принялся испытывать веру Иринархову.

— В кого веруешь? — спросил надменно поляк.

— Я верую во Святую Троицу, Отца и Сына и Святого Духа, — отвечал старец.

— А земного царя кого имеешь?

Иринарх без боязни громким голосом отвечал:

— Я имею Российского царя Василия Иоанновича. Живу в России, Российского царя имею, иного никого и нигде не имею.

Один из ляхов сказал:

— Ты, старец, изменник, ни в нашего короля, ни в царя Димитрия не веруешь. Надо бы тебя посечь саблей.

Старец отвечал:

— Вашего меча тленного я нисколько не боюсь, и вере своей и Российскому царю не изменю, если за это меня посечешь, то я претерплю сие с радостью: не много во мне крови для вас, а у моего живого Бога есть такой меч, который посечет вас невидимо, без мяса и без крови, а души ваши пошлет на вечную муку.

Пана Микулинского со свитой его удивила такая великая вера, и они удалились, оставив нетронутыми как старца, так и монастырь.

Спустя недолгое время близ обители сделали остановку отряды, которыми предводительствовал Ян Сапега. Воевода Михаил Скопин-Шуйский, благословленный старцем, побил Сапегу. В отплату тот пожелал предать огню Борисоглебский монастырь.

Печалью великой наполнилась обитель, игумена страх заставил бежать. Братия принялись со слезами прощаться друг с другом. Иринарх утешительно говорил своим ученикам и всей братии: «Не убоимся пожжения и посечения от иноверных: если нас пожгут или посекут, то мы явимся новыми мучениками и получим венцы на небе от Христа Бога нашего!»

Сапега послал в обитель пана ротмистра Кирбитского. Того вид кельи старца и трудов его заставили подивиться. Выслушав рассказ Кирбитского, воевода пожелел сам повидать затворника и с тем пошел в обитель. В Житии Иринарха есть описание и этого эпизода.

Едва оказавшись в келье затворника, Сапега поразился тесноте ее — от стены до стены разведенными в стороны руками достать можно, — отсутствию печки и постели, окну одному крохотному, но в особенности — прикованному цепью старцу, с веригами и прочими железными тяжестями на теле.

— Благослови, отче! — сказал воевода иноземный. — Как ты терпишь такую великую муку в темнице?

Иринарх отвечал:

— Бога ради сию темницу и муку терплю.

Паны из сопровождения Сапеги заговорили, что старец Бога не молит ни за их короля польского, ни за Димитрия, а молит за Шуйского, почитая того царем.

На это затворник с достоинством возражал:

— Я на Руси рожден и крещен, за русского царя и Бога молю.

— Правда в батьке велика, — заключил Сапега, — в которой земле жить, тому царю и служить.

А Иринарх ему посоветовал: