Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы - [54]

— Не дивись тому, что так будет с тобою; устами человеческими невозможно выразить или исписать всего. Бог даст тебе коня, и на том от Бога данном коне никто, кроме тебя, не сможет ездить и сесть на твоем месте после тебя.

Иносказательное пророчество юродивого озадачило всех остальных его слышавших, но для Иринарха с его очищенным долгими подвигами духовным зрением ясны оказались слова Иоанна.

А тот между тем продолжал:

— Господь Бог заповедал верным ученикам Своим от востока и до запада наставлять и научать людей, отводить мир от беззаконного пьянства. За это пьянство Господь наведет на нашу землю иноплеменных. И эти иноплеменники подивятся твоему многому страданию; меч их не повредит тебе, и они прославят тебя более верных. А я иду в Москву к царю просить себе земли: там у меня на Москве столько будет видимых и невидимых бесов, что едва можно будет поставить хмелевые затычки. Но всех изгонит Своею силою Святая Троица!

Наложив крестное знамение на Иринарха, юродивый встал на ноги и, поклонившись, направился к воротам. Уже уходя, он обернулся и посоветовал старцу носить на теле кресты из железа, какие сам носит. И скрылся за воротами. Спешил святой блаженный в Москву, провидена им была беда великая, что на Русь грядет, надобно было рассказать об этом.

Иринарх же принялся молиться еще усерднее, веригами тело свое отягощать. И грустить про оставленную им Борисоглебскую обитель. Это и побудило его как-то раз молитвенно обратиться к святым и праведным мученикам Борису и Глебу:

— Святые страстотерпцы Борисе и Глебе! Есть у вас в монастыре много места, а мне, грешному, и уголка нет!

Молясь, не заметил Иринарх, как погрузился в дрему, и привиделось ему, что подходят к Лазареву монастырю святые братья.

— Далече ли путь держите, святые страстотерпцы? — спросил Иринарх.

— За тобой, старец, идем, — отвечали Борис и Глеб. — Пришла пора возвратиться тебе в нашу обитель!

На том сон и кончился.

Пробудившийся же Иринарх увидал у окна своей молящегося человека. Выглянул в оконце и узнал старца Ефрема из Борисо-Глебской обители. Тот с поклоном изрек:

— Отче, прислан я строителем Варлаамом осведомиться, своими ногами пойдешь в монастырь или подводой присланной вериги твои везти?

— Строителю Варлааму мира и благословения, — ответил Иринарх, — ты возвращайся, я же спустя время сам приду в обитель.

Собравшись вскоре, Иринарх отправился в монастырь Бориса и Глеба, и радость полнила сердце его. Неблизкая предстояла дорога, тяжесть вериг была немалая, тело же было ослаблено постоянным пощением. Присев у края дороги передохнуть, солнышком ласковым согретый, тишью лесной благодатной убаюканный, погрузился в дрему утомленный старец. И приснилось ему, что подползшая змея жало свое обнажила, однако Иринарх избежал укуса, посох успел поднять и гада ползучего в гортань поразил.

Когда пробудился, Иринарх прочитал молитву и двинулся дальше. В монастыре вернувшийся подвижник был с любовью встречен отцом Варлаамом, приласкан строителем. Один монастырский старец, на это глядючи, сказал ему: «Пошто ты старца принимаешь, игумен ему не указчик, ветхие и худые ризы на нем, ноги босые завсегда и железа на нем многие висят».

Однако старец был отстранен посохом Варлаама, который рад был принять Иринарха в обитель и выделил ему поместительную келью. Но Иринарх поселился в самой маленькой келье.

К этому времени относится посещение его пришедшим из Москвы юродивым Иоанном Железным Колпаком, которым было велено, чтобы старец сделал для ношения на себе кресты из меди, числом сто и весом по четверти фунта (более одного килограмма).

Иринарх сокрушенно отвечал, что неоткуда у него быть деньгам на кресты медные в таком количестве, живет он по-нищенски, все имеемое раздает.

Иоанн же ему, согласно Житию, на это сказал:

— Это не мои слова, а от Господа Бога: небо и земля мимо идут, словеса же Господни не мимо идут, все сказанное сбудется. Бог тебе поможет.

И понес ему разный люд и кресты, и простое железо. И был Иринархом выполнен наказ блаженного Иоанна, сделана сотня крестов.

Довольно часто коленопреклоненно молился Иринарх у иконписного Распятия Господнего и вопрошал про спасение. И было ему гласом возвещено, чтобы он в келье своей жил в затворе и не исходил, так он и спасется.

Строитель Варлаам удовлетворил просьбу Иринарха и благословил его на затвор — безыходное из кельи проживание в непрерывной молитве. Подобный подвиг тяжек как таковой, Иринарх же еще попросил, чтобы его приковали трехсаженной цепью из железа, и хотя келья его и так была тесна, цепь еще более ограничила его в движении. Потом он отяготил тело свое сорока двумя железными и медными крестами, положенным на голову тяжелым обручем, семью тяжестями наплечными, ножными путами, восемнадцатью оковами на руках и на груди и пудовым поясом из связанных цепей. Он смирял свое тело железной палкой, спал в сидячем положении, часто был одолеваем болезнями, однако не только не прерывал молитвы, но и выполнял работу, которая заключалась в вязании свитков — широких верхних одежд, изготовлении клобуков, шитье одежды для нищих. Подаяние, которое он получал, было Принархом раздаваемо нищим. Некоторыми монахами была избрана та же затворническая стезя, однако многими другими овладела зависть к Иринарху, они ревностно относились к его славе среди народа, не желая брать себе в пример неустанный труд и подвижничество, игнорируя призывание их к этому старцем. Они беспрестанно на него клеветали, грубо над ним глумились и осмеивали его. Иринарх сносил каждое поношение и обиду кротко и смиренно, он не уставал восхвалять Бога и молиться за тех, кто наносил ему обиды.