Вектор атаки - [111]

– Вы не поверите, – сказал Кратов без предисловий, – но в последнее время я как-то особенно много времени провожу на верандах. Куда ни прилетишь – повсюду эти чертовы веранды, насквозь продуваемые или безобразно мокрые, как у вас.

– Это вы безобразны, сударь, – промолвил Гайрон с плохо скрываемой неприязнью, – коли решили, что вам позволено вторгаться в мой дом без приглашений.

– Я не вампир, – возразил тот. – Мне приглашение не требуется.

– Понятие экстерриториальности для вас пустой звук?

– Насколько мне известно, вы не истребовали специальный дипломатический статус для этого участка ирландской земли.

– Tacito consensu omnium[21], – сказал Гайрон сквозь зубы.

– Privata conventio iuri publico nihil derogat[22], – с готовностью возразил Кратов. – Вы ведь не откажете мне в короткой личной аудиенции?

– Что, если откажу? – осведомился Гайрон испытующе.

Кратов порывисто поднялся – Гайрону на миг почудилось, что громадная и одновременно легкая на шаг фигура Консула необъяснимым образом двоится. «Не может же он перемещаться с такой скоростью, что глазу не уследить! Что-то здесь не так…» Он старательно проморгался, а когда открыл глаза, все было в порядке. Кратов стоял перед ним, обхватив себя руками, и смотрел в глаза – прямо и нахально.

– Нельзя ли куда-нибудь уйти с этой промозглой веранды? – спросил он. – Например, на балкон? Я приметил у вас прелестный эркер с мозаикой.

– Обойдетесь, – сказал Гайрон. – Отсюда вас легче выставить вон.

Кратов рассмеялся и вернулся в кресло.

– Признайтесь лучше, что здесь у вас активные регистраторы, – сказал он. – А до эркера небось руки не дошли.

– Дошли, – заверил его Гайрон, демонстративно продолжая стоять. – Что там у вас, я персона занятая.

– Да ведь вы уже знаете, – сказал Кратов.

– О чем?

– Северин Морозов пропал.

– Мальчик, который решил стать эхайном? – Гайрон привычно изобразил недоумение. – Неужели он оказался настолько отважен, что добрался до Эхайнора?

– И вы ему в том помогли.

– Оставьте, сударь. Ничему нельзя помочь одними словами. Ничему и никому. Не скрою, я обсуждал с ним рискованные темы… давал опрометчивые советы. Мне и в голову не приходило, что он ими воспользуется. Он ни на йоту не производил впечатления деятельной натуры.

– Вы лжете, господин посол.

Гайрон усмехнулся.

– Желаете сподвигнуть меня на Суд справедливости и силы?

– Сподвигнуть… слово-то какое! Подтолкнуть к подвигу… Да только где же тут подвиг – валтузить друг дружку, полагая, что у кого кулак здоровее, у того и чести больше? Ну да, желал бы. Но это ничему вас не научит. И ничего не исправит.

– Что вы желали бы исправить?

– Ситуацию, разумеется. Юноше восемнадцати лет от роду нечего делать в вашем мире.

– В нашем мире и взрослым вроде вас не место… Но есть маленький нюанс: этот юноша, в отличие от вас, эхайн, всего лишь возвращается домой.

– Оставьте, Гайрон. Его дом здесь. Я не знаю подробностей, но в свое время этого мальчика грубо вышвырнули из дома, перед тем уничтожив всю его семью.

– Быть может, он желает знать, что послужило тому причиной.

– Ничего он не желает. Жажда самостоятельности, неоправданное стремление повзрослеть, поиск интересных и безопасных приключений. А тут появляетесь вы и дурите ему голову.

– Если уж быть справедливым, это он меня нашел.

– Со стороны именно так и выглядит. Но упаси вас бог, если вдруг обнаружится, что Северин Морозов оказался фигурой в одной из ваших многоходовых комбинаций!

– Мы все – фигуры в различных играх. Вот только игроки у нас разные.

– Философию оставим на потом… Поведайте лучше, что вы ему напели про зов зеленой эхайнской крови.

Гайрон не сдержал саркастической улыбки.

– Зеленая кровь, сударь, это ваш атрибут, – сказал он. – Это вы парвеню и варвар. В отличие от юного высокородного эхайна, которого полагаете своим подопечным. И, в таком случае, чего это ради я стою перед вами навытяжку? – спросил он с изумлением, придвинул к столу пустовавшее кресло и сел, сообщив своим членам не менее вызывающую позу. – Нгаара Тирэнн Тиллантарн не просто отпрыск древнего почитаемого рода…

– Ну, продолжайте, – подбодрил его Кратов.

– Вы знаете, что такое «тартег»?

– Родовой медальон. Такая красивая металлическая безделушка с буковками.

– Безделушка! – пренебрежительно фыркнул Гайрон. – Обладание такой безделушкой в старые добрые времена приводило в гекхайанский дворец…

– Вы же не имеете в виду, что Северин отправился предъявлять родовые права на Черную Руку.

– У Тиллантарнов был шанс. Но они упустили его в прошлом веке. Насколько мне известно, к этой теме они больше не возвращались. Тем более что перед ними открылись иные, не менее ослепительные альтернативы.

– Любопытно, – сказал Кратов. – Продолжайте.

– Не уверен, стоит ли. В конце концов, это дело эхайнов, а не людей. Люди здесь вообще ни при чем… Вы прочли те, по вашему выражению, буковки на тартеге?

– Я умею читать прописной эхойлан.

– Тут нечем гордиться, даже моя дочь умеет его читать… А поняли написанное?

– А должен?

Гайрон не ответил, глядя куда-то сквозь него, в пустоту, с рассеянной улыбкой на лице.

– Обожаю этот дом, – сказал он наконец. – Эти этажи… лестницы… пустые комнаты… На Гхак-эннаск у меня никогда не было такого жилища. И не будет, когда я вернусь. Даже мне, с моим послужным списком и чинами, не полагается и сотой доли того, что я здесь имею. Демографический кризис перенаселения… Может быть, потому я не тороплюсь выкладывать перед вами все свои козыри, чтобы вы не вышвырнули меня из этого дома и из этого мира, с его дождем, с его зелеными праздниками… и даже с его пивом, хотя голова с него делается такой же дубовой, как и те бочки, в которых его варят. Вы же не воспользуетесь формулой Суда справедливости и силы, не так ли? Вы, люди, слабо представляете, что такое честь, какая это тонкая, уязвимая, болезненная субстанция, и что бывает легче умереть, чем жить с такой болью. Вы предпочтете мстительно выдворить меня за пределы Федерации, чтобы лишить меня общения с дочерью и превратить в кошмар остаток моих дней, но никогда не позволите залечить раны моей чести, поскольку вашей чести от этого ни холодно ни жарко…