Век перевода. Выпуск 1 - [16]

все, очевидно, шло к концу, —

искрился черный небосвод,

и ночь струилась по лицу,

как испарения болот.

И в темный зев низвергся я,

преобразясь в подводный крин:

цвести в глубинах забытья,

питаться влагою глубин;

подобен чаше сей цветок

и преисполнен красотой, —

всех наших горестей исток

истаял бы в купели той, —

а мир был тих, и пуст, и мал,

и сам я тоже был таков;

я в одиночестве внимал

прикосновеньям слизняков.

Я знал, что здесь обязан сгнить

еще до наступленья дня,

и тонкая, как волос, нить

душила в темноте меня;

дымилась бурая струя

испариною и теплом,

мерцала рыбья чешуя,

как надпись за двойным стеклом.

И утро грянуло, как взрыв,

величием и белизной,

мне пеленой глаза прикрыв,

повиснув смертью надо мной,

и я отброшен был судьбой

в никем не веданный придел:

был скуден светом лист любой,

но папоротник пламенел

в воде, прозрачной, как кристалл,

в ней звездам не было числа,

тогда я через силу встал —

и боль вокруг меня текла,

я жаждал, но найти не мог

спасенья, — так в тенетах мглы

ломает крылья мотылек

о стены или об углы;

и черный зверь мелькнул тогда,

сквозь папоротник проскользя,

как рыба в глубине пруда, —

и стала мне видна стезя;

путь мрачен был и незнаком:

там над скалистою грядой,

над бездной и над ледником

стоял вулкан во мгле седой,

но мы в безумии погонь

сошли, свой ужас удержав,

туда, где полыхал огонь

неизвергающихся лав:

здесь гниль жиреет и растет,

зрачки здесь — звезды в вышине,

а боль вползает, словно лед,

под ноги бурые ко мне;

вода перерезалась тьмой, —

и я упал и поднял взор,

а мир, единственный и мой,

уже горел, как метеор;

растенье, человек, зверек —

весь мир мой суть обсидиан;

свободен тот, кто одинок,

и сам собою осиян,

его чудес не перечесть,

свечением пронизан он,

и смерти нет, и танец есть,

где нет названий и имен.

Валерий Вотрин >{6}

ФРЭНСИС КУОРЛЗ (1592–1644)

БОЖЕСТВЕННЫЙ ЭКСТАЗ

Как два крутобережных ручейка,

Что весело по камешкам бегут

И, дольний путь пройдя издалека,

К груди сребристой Темзы нежно льнут,

Где плещутся в струящейся волне, —

Так я Любезному принадлежу,

Любезный — мне.

Вот так нашлись мы; обойдя весь свет,

Вот так слились мы, стали заодно;

Нужды уж нет возобновлять завет,

Зане Он — пламя, я же — волокно, —

Мы душами переплелись вполне:

Так я Любезному принадлежу,

Любезный — мне.

Когда б Цари высокие, чья власть

Раскинулась во всяк земной предел,

Сулили мне своих владений часть, —

Иной бы доли я не восхотел;

Их роскошь не чета моей казне:

Пускай мир им принадлежит,

Любезный — мне.

HOS EGO VERSICULOS [3]

Как розы алые в садах,

Или как дерево в цветах,

Иль как боярышник весной,

Или как первый луч дневной,

Или как солнце, или тень,

Иль краткая Ионы сень, —

Так человек: нить спрядена —

И уж обрезана она.

Все розы вянут, цвет редеет,

Весна проходит, день темнеет,

Садится солнце, тень бежит,

Сень гибнет, век людской изжит.

Как чувственной услады миг,

Или как утра яркий блик,

Или как дождь, или мороз,

Иль Вавилонской башни нос,

Иль как минуты иль часы,

Или расцвет младой красы,

Так человек: за жизнь венец

Раз-два примерил — и конец.

Услады минут, блик темнеет,

Морозы сходят, дождь редеет,

Во прахе башня, час-беглец,

Краса увянет — и конец.

ДЖЕРЕМИ ТЕЙЛОР (1613–1667)

МОЛИТВА

Душа стремит к тебе, Господь,

Спасенья вечного исток:

Восстала плоть,

Смири клинок,

Поставь преграду, Боже наш,

Распрашь

Уставший дух, чтоб не скорбя

Вспарить я в крин небесный мог,

Где в честь Тебя,

Владыка-Бог,

Отру я присно слезы с глаз

В тот час.

Попрал еси Ты смерть стопой,

Преславно победивши ад,

Дух святый Твой

Исшел, стократ

Спася заблудших; освети

Меня в пути.

Когда ж умру, то вознеси

Над тленной плотью, чтоб душа

На небеси,

К святым спеша,

Нашла покой в твоих руках

В веках. Аминь.

О ПРЕИСПОДНЕЙ

Жуткий мрак, уныл и зрим,

И беспросветная ночь,

Стон тысяч душ невыразим,

Свет им увидеть невмочь.

В каждом углу таится гад,

Распространяя смрад:

Море серы, толща льда —

Вся услада для павших сюда.

Ехидна из жара —

Вот кара,

Обреченная длиться вовеки.

Боже, Владыка ночи и дня,

Веры моей броня,

Славы, гимнов и певцов

И пальмовых венцов

Полон Храм Твой незрим.

О Всемогущий,

Жезл удержи гнетущий,

Что сокрушает наши чресла испокон.

Постави милость нам в закон,

И аще гнев Твой несдержим,

Погибнем днесь,

И никого не станет здесь

Хвалу взнести

Тебе, кто души смог спасти.

Смилуйся.

ДЖЕЙМС ХОГГ (1770–1835)

ДОНАЛЬД МАК-ГИЛЛАВРИ

Дональд шел в горы, голодный и хмурый,

Дональд спускался вниз, тощий и ярый,

Гнезда кукушкины вычистить правильно.

Славьтесь, король и Дональд Мак-Гиллаври!

Стань при весах ты, Дональд Мак-Гиллаври!

Стань при весах ты, Дональд Мак-Гиллаври!

Уравновесь чаши ты правильно.

Выкинь фальшивку вон, Дональд Мак-Гиллаври.

Дональд вновь в горы бежал, как помешанный.

Как сумасшедший, гадюкой укушенный,

Ждут не дождутся все Дональда лодыри.

Славьтесь, король и Дональд Мак-Гиллаври!

Стань же ткачом ты, Дональд Мак-Гиллаври!

Стань же ткачом ты, Дональд Мак-Гиллаври!

Мерою меч свой выбери правильной,

Смерь их по полной, мой Дональд Мак-Гиллаври.

Знают меч Дональда хищники наглые,

Грыз Дональд кости голые с голоду,

Нету вернее всем вигам погибели,

Чем беспощадный Дональд Мак-Гиллаври.

Стань же портным ты, Дональд Мак-Гиллаври!

Стань же портным ты, Дональд Мак-Гиллаври!

Крой их, и шей их, и вымечи правильно.