Век моды - [51]

Следует упомянуть княгиню Орлову, российскую «мадам Меттерних», ее муж владел роскошным домом в Париже поблизости от улицы Варен. Великую княгиню, жену Великого князя Владимира, который с таким удовольствием заказывал платья для нее. Супругу Великого князя Сергея и госпожу Дурново, для которой мы сделали костюм римской богини войны Беллоны, так обильно украшенный драгоценными камнями, что не осталось свободного места на ее плечах, а она еще украсила драгоценными камнями и свой щит. Княгиня Оболенская, графиня Орлова, княгиня Давыдова, княгиня Мария Щербатова и мадам Паскевич-Половцева – эти дамы одевались великолепно.

Кстати, о последней существовала легенда. Ходил слух, что ее оставили на пороге перед дверью одного из богатейших российских аристократов, барона Штиглица. Лакей нашел ребенка, когда на звонок пошел открывать дверь. В России в те времена существовало поверье, что каждый из таких найденышей может быть царских кровей, их всегда холили и лелеяли. Барон и его жена немедленно удочерили подкидыша и сделали ее наследницей своего огромного богатства. Подтверждая эту легенду, госпожа Половцева была немного похожа на Екатерину Великую. Она предпочитала простоту, но простота эта была несколько забавной. Например, пальто было подбито великолепными песцами, каких мне раньше не приходилось видеть. В наши дни было бы невозможно купить такую подкладку из песцовых шкурок даже за триста или четыреста тысяч франков за штуку. И надо помнить, что все это нужно было для нескольких дюймов меха, который идет на подкладку. Однажды госпожа Половцева заказала праздничную мантию, которая должна быть бесподобной, но ни в коем случае не бросающейся в глаза. Она была изготовлена из роскошной материи цвета медной мушмулы и расшита серебром, золотом и стальной нитью по моде Людовика XIV. Напомню, что придворное платье, которое надевается с таким придворным шлейфом, должно быть застегнуто от шеи до низа. Придворное платье, которое я сделал для госпожи Половцевой для «медной» мантии, застегивалось на огромные бриллианты. Хотя ее нельзя было назвать по-настоящему красивой, эта дама везде была изысканной и элегантной. Она была покровительницей изящных искусств и обладала в России высокой репутацией благодаря ее вкусу к предметам искусства; ее дом славился великолепными коврами. Этот дом позже купил Великий князь Павел Александрович, примерно в 1910 году он вступил в морганатический брак с разведенной Ольгой Карпович, получившей титул княгини Палей.

Реклама духов «Dans la Nuit» и «Vers le Jour», 1928

Реклама духов «Vers Toi», 1928

Реклама духов «Vers Toi», 1928

Княгиня Ольга Валериановна Палей, морганатическая супруга русского Великого князя Павла Александровича, в обеденном платье от Ворта и венгерском головном уборе и драгоценностях от Картье, 1912

Так как этот брак вызвал большое недовольство при российском дворе, княгиня Палей осталась ненадолго в Париже, но во время войны и даже до нее царь вызвал своего дядю домой, и госпожа Палей была представлена ко двору как графиня Гогенфельсен, титул, дарованный ей кайзером. После войны она отказалась от этого титула по причине его германского происхождения и снова стала называться княгиней Палей – титул, принадлежащий российской короне. Трагедия, которая явилась причиной затворничества этой любезной дамы, так хорошо известна, что едва ли нуждается в пересказе. Ее муж, Великий князь, и сын были убиты большевиками в тот же самый день, когда ее уверили, что они получили амнистию и возвращаются домой. С тех пор она носила траур и жила только для двух своих дочерей, княжны Ирины и княжны Натальи, которые обе в то время были не замужем.

Княжна Натали Палей, в будущем актриса и манекенщица, супруга французского кутюрье Люсьена Лелонга, Париж, 1937

Глава 12 Честолюбивый замысел Жана Филиппа Ворта

По моему мнению, величайшей аристократкой была актриса вовсе не благородного происхождения, но обладающая царственной душой, – Элеонора Дузе. Жена австрийского посла принцесса Волькенштейн привела ее к нам, и продавщица-примерщица, которая всегда обслуживала принцессу, занялась и мадам Дузе. И только во время ее второго или третьего визита я познакомился с ней лично и сделал это только потому, что возник вопрос, связанный с ее парижским дебютом в «Даме с камелиями». Она сказала, что никогда не носила драгоценностей и у нее их нет. Я возразил: «Но, мадам, в Париже вы должны носить драгоценности в этой пьесе, потому что французы не могут себе представить “Даму с камелиями” без драгоценных украшений. Мы должны учитывать историческое положение дел: Маргарита Готье была хорошо обеспеченной дамой». И я дал ей взаймы жемчужное ожерелье, стоившее тогда около тридцати или сорока тысяч франков. «Возьмите его, – произнес я, – и, когда вы выйдете на сцену, вы поймете, что это совершенно необходимо!» На следующий день актриса пришла ко мне, поблагодарила и сказала, что мои слова оказались настоящим пророчеством. В приливе чувств и волнения на сцене она держалась за ожерелье как за спасение!

Каждый видел Дузе на сцене или слышал бесконечные истории о ней, поэтому было бы излишне обсуждать ее сценическое мастерство или биографию. Но все же должен признаться: я опасался ее провала во время дебюта. Я подумал, что, будучи итальянкой, она станет чрезмерно жестикулировать и кричать. Но как только она вышла на сцену, я был несказанно удивлен. Нет слов, чтобы выразить ее простоту, естественность и очарование. Элеонора Дузе могла бледнеть или краснеть, становиться прекрасной или незамысловатой по собственному желанию.