Век кино. Дом с дракончиком - [15]

— Расскажите о своих отношениях с женихом. Давно вы с ним знакомы?

Она взглянула с каким-то проницательным удовлетворением. «Ума, может, и немного, но женское чутье в наличие, — подумалось. — Уж не из внезапной ревности, вправду, я ее расспрашиваю?»

— Познакомились несколько месяцев назад, на съемках «Страстотерпцев». Отношения самые близкие. Седьмого июня утром он мне сделал предложение.

— Пьяный?

Тут заметил я, что Жорж скорчил зверскую рожу, и обернулся. Великолепный Вольнов — лихой и мужественный в затрапезной тельняшке и джинсах. Белогвардейца бы ему играть… впрочем, он играл.

— Скъюз ми, дарлинг. В Молчановку ездил пораньше отделаться. — Перевел взгляд на меня. — Я был не вусмерть, но в градусе. Вот и погорячился.

Рита поинтересовалась лукаво:

— То есть ты берешь свое предложение назад?

— Никогда. Я твой раб. Жорж, апельсинового соку!.. Как следствие, Николай Васильевич?

— Безнадежно пытаюсь найти мертвых.

Жорж вылупил глаза, застыв с жестянкой в могучих лапах. Гнетущая фраза повисла в воздухе.

— Если мы очень постараемся, — заметил Борис серьезно, — то найдем бродягу с бульвара, с которым я надрался в ту ночь.

— Думаю, в этом нет необходимости.

— Вообще-то я не злоупотребляю, но обиделся.

— Что «Мефисто» не дали?

— Да ну, этих премий у меня… Поражает человеческая мелочность и мстительность. Этот хам, председатель жюри, облил виски одну даму. Я потребовал извинений.

— Ну, не то чтобы хам, — вставил Жорж примирительно, — а мой хозяин. Нечаянно задел ту саму журналистку, — и подмигнул мне многозначительно.

— Борис, а разве вы не знали, что он председатель жюри?

— Кабы знал, — киноактер рассмеялся, — может, и придержал бы язык!

— Во сколько произошел эпизод?

— Черт его знает… А, я был еще в костюме Мефистофеля, значит, сразу после второй пляски, около часа. Да ерунда все это! Минутное раздражение, к утру прошло.

— И вы вернулись в клуб?

— Да я тут машину оставил.

— А кто после вел?

— Я вела.

— Гретхен — мой путеводитель, — Вольнов мельком нежно улыбнулся ей. — Понятно, Николай Васильевич, что вы хотите восстановить все подробности происшедшего, но я не сексуальный маньяк и с Викторией Павловной только что познакомился.

— А что она вам тогда сказала?

— Да ничего. Это ж при вас было.

— Нет, потом.

— Вы на что намекаете? Больше я ее не видел и с ней не разговаривал!

— Ну как же! — удивился я. — Она поднялась с уходящим Василевичем, вскоре вернулась и сказала, что пригласила вас на дачу в воскресенье.

Борис глядел в полном недоумении.

— Но я же не мог забыть про такое!

— Очень странно. Вы действительно приехали в Молчановку в воскресенье.

— Тактический ход. Утром от Риты я позвонил Ваське…

— Какому Ваське?

— Да Василевичу! Прозвище, еще студенческое… Ну, спросил про Любавскую: чего, мол, знакомил, роль есть? И услышал про «Египетские ночи». Шанс уникальный. Что делать? Он говорит: советую поспешить, у нее уже есть один претендент. Я решился на наглость, а он объяснил, как проехать.

— Но почему Вика мне солгала? Кто этот претендент?

— Васька не выдал.

— Все замыкается на этом сценаристе! А я никак не могу его поймать.

— Лови! — И сверхосторожному Жоржу как будто передалась моя дрожь азарта; он достал из-под стойки телефон.

Длинные гудки. Зато с первой попытки удалось поймать обанкротившегося банкира и договориться о встрече в Молчановке.

10

В особняке-двойнике обстановка, естественно, на должном новобанкирском уровне, и ворс ковров, как писали в романах про высший свет, заглушает шаги. Илья Григорьевич, здоровяк с выпяченными губами и глазами навыкате, вел беседу с солидной обстоятельностью, восседая в кожаном кресле рядом с сейфом. Я — через массивный письменный стол напротив — чувствовал себя мелким клерком перед боссом.

— Я человек занятой и принял вас только потому, что имею сочувствие.

— Спасибо.

— Но не мыслю, чем могу поспособствовать.

— Видите ли, необходимо восстановить подоплеку происшедшего во всех подробностях. Случается, и незначительная на первый взгляд деталь сможет озарить «момент истины», как выражаются разведчики.

— Понимаю. Я не контактировал ни с кем из Любавских в субботу и в воскресенье — до семи вечера, когда вы меня видели.

— А когда вы их видели в последний раз?

— В среду. Полагаю, вам известно про гнусную сцену в гараже.

— Кто достал марихуану, знаете?

— Ну не Леля же! Более кроткого и послушного ребенка я не знаю.

Он что, серьезно? Я уставился в невозмутимые рачьи глаза и осознал, с каким сильным противником имею дело. Именно «противником» — такое возникло ощущение. И по причудливой ассоциации поинтересовался:

— Илья Григорьевич, у вас есть оружие?

— Пистолет Макарова, зарегистрированный где надо. У меня вредная работа. Вы имеете право на иронию: отработался, мол… Хотите пари: я еще поднимусь!

— Я и так верю.

Банкир совсем не производил впечатления человека раздавленного, а предложение насчет пари выдало вдруг натуру азартную и страстную.

— Верю. Когда вы познакомились с Любавскими?

— В апреле. Поехал осмотреть дачу к сезону и на въезде в Молчановку помог женщине справиться с зажиганием. У них такая таратайка, что…

— Виктории? — перебил я.

— Именно. Знакомство продолжилось семьями. Ее искренне жаль.