Век Екатерины - [86]
Может быть, в теории…
Бецкий — теоретик, а я практик.
Бецкий мыслил на своем уровне — генерала, сановника узкой сферы деятельности. Я же мыслю глобально, всеобъемлюще.
Для меня выше государство, держава, мощь России, чем мои близкие. Не всегда, но во многом.
Бог такой меня создал.
Для чего-то ведь создал именно такой!
Если бы хотел, создал бы святой. Как Святая София… Но, как видно, у Него планы были иные…
Ей привиделась ее левретка Земира. Как они гуляют в парке Царского Села. Словно бы сошли с картины Боровиковского… Кстати, Боровиковский написал не с натуры: ведь к тому времени старенькой собачки не было в живых — это Екатерина попросила пририсовать…
Жизнь любого царя — это миф.
Вся история человечества — это миф.
Как хотим, так и сочиняем…
С этой мыслью она и заснула.
День третий: 4 сентября 1795 года
Тоша приходил к ней в опочивальню третью ночь кряду, и они отдавались страсти необузданно. Словно молодые. То есть Тоша-то и есть молодой — 28 лет, а она считала, что ей только 45 — «баба ягодка опять». От таких бешеных ночей у нее даже возобновился нервный тик — начинало беспричинно трепетать нижнее правое веко. Палец к нему приложишь — перестает. А отнимешь — снова начинает.
Но зато по всему организму — сладкая истома. Полное блаженство. Все тревоги и неудовольствия предыдущих дней были перекрыты этим счастьем. Клин, как известно, надо выбивать клином.
Зубов тоже ходил довольный, удовлетворенный своей причастностью к жизни императрицы, тем, что он в фаворе. Сообщил, что брат Валериан полностью готов к путешествию на Кавказ и отбудет сразу после бала в честь тезоименитства Елизаветы Алексеевны.
Завтра бал. Новые платья для царицы все уже готовы. Гавриил Державин, по его докладам, обустроил действо наилучшим образом — от оркестра и фейерверка до балета и ужина. Будет больше тысячи приглашенных. Хорошо бы еще погода не подвела: без прогулок по парку впечатление выйдет смазанным.
Встала, как всегда, в шесть утра. Бодрая, веселая. И пила кофе с удовольствием.
— Что толкуют в городе, Захар?
— Так ведь что толкують, ваше императорское величество? Никаких происшествий, акромя сегодняшних похорон генерала Бецкого.
Вроде бы в душе порвалась тонкая струна.
— Как, его разве не похоронили еще?
Знала же, что нет, просто отгоняла от себя эту мысль.
— Нынче отпевание, а затем уж и погребение, как положено, — Он перекрестился.
— Да, конечно, ведь четвертое на дворе. Похороны четвертого.
— Говорять, архаровцы караулять Невскую лавру ажно сугрева. Дабы избежать беспорядков.
— Да какие ж беспорядки, Господи, прости? Бецкий — не карбонарий, не якобинец, даже не масон. И толпе малоинтересен.
Но Захар Зотов не согласился:
— Э-э, масон не масон, дело же не в ентом. От скопления публики мало ли чего ожидать! Где толпа — там и беспорядки.
Государыня фыркнула:
— Ты уж больно суров, как я посмотрю.
— Я порядок во всем люблю. Кажный сверчок знать должен свой шесток. Ежли кажный знаеть — тут приходить спокойствие и всеобчая благодать. А когда толпа, бестолковщина и стихия — всё идеть кувырком, и никто не отвечаеть за жисть другого.
— Фуй, нагнал страху-то!
— Нет уж, пусть архаровцы наблюдають. Так оно спокойнее.
— Я не возражаю, пускай.
Просмотрев газеты и не обнаружив в них ничего занятного, самодержица села за ответное письмецо в Париж Мельхиору Гримму. Хоть последний был и немец, переписка шла у них по-французски.
«Милостивый государь!
Получила Вашу весточку третьего дня, но текущие события не давали сосредоточиться должным образом, чтобы взять перо в руки. Это Вы — философ и литератор, сочиняете в любой обстановке, мне ж нужны успокоение, тишина и порядок в мыслях.
Рада сообщить Вам, что союз Австрии и России — дело решенное и ни для кого боле не секрет. Сами понимаете наши грандиозные планы. Излагать их не стану, ибо доверять бумаге столь серьезные вещи было бы весьма легкомысленно с моей стороны, даже при условии особой надежности императорской почты. Лишь одной строкой: мы обязаны сохранить status quo в Европе и пресечь любые поползновения на него. А пока — будьте осторожны в своем Париже, обходите сборища стороной и не покидайте жилища в темное время суток. Я ведь так привыкла к Вашим корреспонденциям и уже не мыслю жизни без них. Постарайтесь не огорчать русскую царицу.
Завтра празднуем тезоименитство Елизаветы Алексеевны (в лютеранстве и девичестве — Луизы Марии Августы), несравненной супруги Александра Павловича, моего любимца. Ей уже (или, лучше сказать, всего) 16 лет, а супругу — 18. Что за чудная эта пара! А когда они выходят в круг танцевать, то никто не может отвести глаз! Я горжусь своим внуком, тем, что воспитала его в лучших европейских и русских традициях, и надеюсь увидеть в нем продолжателя всех моих начинаний. Я уверена: этот человек на престоле принесет России, Европе и всему миру только благо. Да хранит его Бог!
В Петербурге наконец-то спала жара, после дождика дышится полегче, и установилась лучшая для меня погода, на границе лета и осени: теплая, приятная, добрая. А про позднюю осень и зиму думать не хочу; я всегда была подвержена сезонным простудам, и одна мысль о новых ангинах повергает меня в уныние.
Хазарский каганат — крупнейшее и сильнейшее государство в Восточной Европе в VII—X веках. С середины IX века Киевская Русь была данницей каганата. Его владения простирались от Днепра и Вятки до Южного Каспия, правители Хазарии соперничали по своему могуществу с византийскими басилевсами. Что же это было за государство? Как и кому удалось его одолеть? Свою версию тех далёких событий в форме увлекательного приключенческого романа излагает известный писатель Михаил Казовский. В центре сюжета романа — судьба супруги царя Иосифа, вымышленной Ирмы-Ирины, аланки по происхождению, изгнанной мужем из Итиля, проданной в Византию в рабство, а затем участвовавшей в походе Святослава и разгроме столицы Хазарии — Саркела.
Великий галицкий князь Ярослав Владимирович, по прозвищу «Осмомысл» (т.е. многознающий), был одним из наиболее могущественных и уважаемых правителей своего времени. Но в своём княжестве Ярослав не был полновластным хозяином: восставшие бояре сожгли на костре его любовницу Настасью и принудили князя к примирению с брошенной им женой Ольгой, дочерью Юрия Долгорукого. Однако перед смертью Осмомысл всё же отдал своё княжество не сыну Ольги - Владимиру, а сыну Настасьи – Олегу.
В сборник вошли рассказы:ПеснярыМоя прекрасная ледиМарианнаПерепискаРазбегПоворотФорс-мажорЧудо на переносицеМеханическая свахаКак мне покупали штаныОрешки в сахареГастрольные страстиЗвезда экранаТолько две, только две зимыКиноафиша месяцаЕще раз про любовьОтель «У Подвыпившего Криминалиста»Пальпация доктора КоробковаИ за руку — цап!Злоумышленник.
Лермонтов и его женщины: Екатерина Сушкова, Варвара Лопухина, графиня Эмилия Мусина-Пушкина, княгиня Мария Щербатова…Кто из них были главными в судьбе поэта?Ответ на этот вопрос дает в своей новой книге писатель Михаил Казовский.
Новый роман современного писателя М. Казовского рассказывает о полной удивительных приключений, необыкновенной любви и творческих озарений жизни художника Феофана Грека (ок. 1340 — ок. 1415) — старшего современника Андрея Рублёва.
Настоящая книга является переводом воспоминаний знаменитой женщины-воительницы наполеоновской армии Терезы Фигёр, известной также как драгун Сан-Жен, в которых показана драматическая история Франции времен Великой французской революции, Консульства, Империи и Реставрации. Тереза Фигёр участвовала во многих походах, была ранена, не раз попадала в плен. Она была лично знакома с Наполеоном и со многими его соратниками.Воспоминания Терезы Фигёр были опубликованы во Франции в 1842 году. На русском языке они до этого не издавались.
В книге рассматривается история древнего фракийского народа гетов. Приводятся доказательства, что молдавский язык является преемником языка гетодаков, а молдавский народ – потомками древнего народа гето-молдован.
Новый остросюжетный исторический роман Владимира Коломийца посвящен ранней истории терцев – славянского населения Северного Кавказа. Через увлекательный сюжет автор рисует подлинную историю терского казачества, о которой немного известно широкой аудитории. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В романе выдающегося польского писателя Ярослава Ивашкевича «Красные щиты» дана широкая панорама средневековой Европы и Востока эпохи крестовых походов XII века. В повести «Мать Иоанна от Ангелов» писатель обращается к XVII веку, сюжет повести почерпнут из исторических хроник.
Олег Николаевич Михайлов – русский писатель, литературовед. Родился в 1932 г. в Москве, окончил филологический факультет МГУ. Мастер художественно-документального жанра; автор книг «Суворов» (1973), «Державин» (1976), «Генерал Ермолов» (1983), «Забытый император» (1996) и др. В центре его внимания – русская литература первой трети XX в., современная проза. Книги: «Иван Алексеевич Бунин» (1967), «Герой жизни – герой литературы» (1969), «Юрий Бондарев» (1976), «Литература русского зарубежья» (1995) и др. Доктор филологических наук.В данном томе представлен исторический роман «Кутузов», в котором повествуется о жизни и деятельности одного из величайших русских полководцев, светлейшего князя Михаила Илларионовича Кутузова, фельдмаршала, героя Отечественной войны 1812 г., чья жизнь стала образцом служения Отечеству.В первый том вошли книга первая, а также первая и вторая (гл.
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.