Век Екатерины - [2]
Константинов почтительно поклонился.
— Что порекомендуете еще для отдохновения, из легких жанров?
Он подумал, а затем достал с полки рыжий томик:
— Давеча прислали поэму мистера Гольдсмита «Путешественник»: путевые заметки, остроумные очерки нравов Европы. Très drôle!
— Et encore — pour rire?[2]
— Вот, пожалте: новая пиеска итальянца Гоцци — «Турандот». Сказка, но со смыслом.
— Хорошо, уложите тоже. — Постояла, посмотрела на его неряшливый вид критическим взором. — Я давно хотела вас спросить. Только не сердитесь. Отчего вы не женитесь, Алексей?
У библиотекаря от смущения проступили на щеках розовые пятна.
— Нет, серьезно, в вашем возрасте неприлично ходить в бобылях, поймите. Дом, семья — разве ж это плохо?
Он кивнул:
— Несомненно, ваше величество, хорошо-с.
— А кругом столько юных сильфид порхает! Я могу просватать, — улыбнулась шаловливо, загадочно. — Мне-то не откажут, поди.
— Несомненно, не откажут, ваше величество. И скажу по чести: третьего дни делал сам предложение-с. Испросил руки их дочки у отца с матерью. Токмо получил un refus[3]решительный.
— Вот как? Отчего же?
— Говорят, слишком молода. — Константинов вздохнул. — И то правда: младше меня на двадцать лет.
— О, Mon Dieu![4] Для чего вам такая пигалица, Алексей? Нешто не найдете кого постарше?
Собеседник совсем потупился:
— Не могу-с, оттого что весьма влюблен-с. Ни к какой другой душа не лежит.
Покачав головой сочувственно, государыня подтвердила:
— Да, я знаю, знаю: коли крепко влюбишься, остальные по боку. Ну а кто такая, коли не секрет?
Константинов помедлил, но потом признался:
— Да какие ж секреты от матушки-царицы? Леночка Михайлова, дочка Ломоносова…
У Екатерины вопросительно поднялись брови:
— Это же которого Ломоносова? Академика нашего великого?
— Точно так-с, профессора химии, ректора университета и директора гимназии.
— Ба, ба, ба, вот уж угораздило вас! Он хотя и гений, но такой медведь. Только и рычит на людей, на коллег-профессоров в том числе. Мне докладывали не раз. Мсье Миллера ругал, а мсье Тауберта вовсе готов сжить со света.
— Так за дело ведь, — неожиданно заступился за мэтра библиотекарь.
— Вот как? Вы считаете?
— С господином Миллером у них научные разногласия относительно российской истории. Ну а Тауберт — просто лиходей.
Государыня ахнула:
— Полно! Да неужто?
— Распоряжается всеми финансами Академии — и куда идут деньги, отчего профессорам и адъюнктам жалованье выплачивают с задержками — Бог весть!
Озадачившись, дама проворчала:
— Мы проверку учиним, я вам обещаю… — Повернулась и пошла к выходу. Но в дверях застыла и опять взглянула на Алексея: — А хотите, я замолвлю за вас словечко перед Ломоносовым?
Он испуганно захлопал глазами:
— Да не знаю, право… Мне неловко обременять ваше императорское величество этакими глупостями…
— Отчего же глупостями? Счастье россиян — вот к чему стремлюсь. А тем более — счастье такого достойного россиянина, как вы. — Помахала ему ладошкой. — При оказии непременно замолвлю, уж не сумневайтесь.
Проводив царицу глазами, Константинов перекрестился и прошептал:
— Боже правый! Как бы не вышло хуже. Вот подумает Михайло Василич, что нажаловался ей на него — осерчает, возненавидит да и паче чаяния спустит с лестницы в другой раз грешного меня! Упаси Господи!
Ломоносов не был набожным человеком, но по воскресеньям посещал церковь обязательно. Вместе с женой Елизаветой Андреевной, дочерью Еленой (о пятнадцати годков) и племянницей, четырнадцатилетней Матреной. Девочки, обе трещотки и хохотушки, шли с отцом торжественно, чинно, соблюдая приличия. Сам профессор вышагивал тяжело, опираясь на палку: он не первый год страдал от болезни ног. Доктора говорили — по причине чрезмерного табакокурения. С трубкой пришлось расстаться, но хвороба не отпускала.
Выстояв заутреню (под конец службы чувствовал, как гудят голени, наливаясь тяжестью), получив благословение батюшки, Михаил Васильевич неизменно подходил к иконе своего небесного покровителя — архистратига Михаила — и просил помиловать за все прегрешения. Потаенно крестился двумя перстами (в юности уходил он к старообрядцам и с тех пор соблюдал кой-какие их правила), кланялся, прикладывался лбом и устами к святыне. Что-то бормотал.
Возвращались также пешком. Умиротворенные, вроде обновленные.
Первой в этот раз молчание прервала Елизавета Андреевна. Немка, она жила в России двадцать лет, но акцент ее сохранялся до сих пор. Ломоносов, обучаясь в Германии, полюбил дочь своей квартирной хозяйки — Лизхен, и они сошлись. А когда Лизхен понесла, то и обвенчались. Вместе с ней в Россию переехал ее брат Иоганн. Два ребенка Ломоносовых умерли в детском возрасте, только Леночка выжила, превратившись к пятнадцати годам в плотную, очень хорошо развитую для своих лет барышню.
— Фух, как шарко, — произнесла Елизавета Андреевна, отдуваясь. — Только лиш нашало июнь, а уше такая шара!
— Да, изрядно парит, — отозвался супруг. — Видно, быть грозе. Косточки с утра ломит.
— А поехали на Финский залив? — предложила Леночка. — Там прохладнее. Ветры дуют. Погуляем, подышим воздухом.
— Да, поехали, поехали! — поддержала двоюродную сестру Матрена. — Обожаю море!
Великий галицкий князь Ярослав Владимирович, по прозвищу «Осмомысл» (т.е. многознающий), был одним из наиболее могущественных и уважаемых правителей своего времени. Но в своём княжестве Ярослав не был полновластным хозяином: восставшие бояре сожгли на костре его любовницу Настасью и принудили князя к примирению с брошенной им женой Ольгой, дочерью Юрия Долгорукого. Однако перед смертью Осмомысл всё же отдал своё княжество не сыну Ольги - Владимиру, а сыну Настасьи – Олегу.
В сборник вошли рассказы:ПеснярыМоя прекрасная ледиМарианнаПерепискаРазбегПоворотФорс-мажорЧудо на переносицеМеханическая свахаКак мне покупали штаныОрешки в сахареГастрольные страстиЗвезда экранаТолько две, только две зимыКиноафиша месяцаЕще раз про любовьОтель «У Подвыпившего Криминалиста»Пальпация доктора КоробковаИ за руку — цап!Злоумышленник.
Хазарский каганат — крупнейшее и сильнейшее государство в Восточной Европе в VII—X веках. С середины IX века Киевская Русь была данницей каганата. Его владения простирались от Днепра и Вятки до Южного Каспия, правители Хазарии соперничали по своему могуществу с византийскими басилевсами. Что же это было за государство? Как и кому удалось его одолеть? Свою версию тех далёких событий в форме увлекательного приключенческого романа излагает известный писатель Михаил Казовский. В центре сюжета романа — судьба супруги царя Иосифа, вымышленной Ирмы-Ирины, аланки по происхождению, изгнанной мужем из Итиля, проданной в Византию в рабство, а затем участвовавшей в походе Святослава и разгроме столицы Хазарии — Саркела.
Многие считают, будто перестройка сделала большинство советских людей несчастными. Будто в СССР хоть и не было нынешних свобод и товаров, но простому человеку жилось легче.В доказательство обратного, я поведаю вам одну любопытную историю…
Лермонтов и его женщины: Екатерина Сушкова, Варвара Лопухина, графиня Эмилия Мусина-Пушкина, княгиня Мария Щербатова…Кто из них были главными в судьбе поэта?Ответ на этот вопрос дает в своей новой книге писатель Михаил Казовский.
Новый роман современного писателя Михаила Казовского рассказывает о жизни и судьбе знаменитого византийского императора Юстиниана Великого (483-565 гг.).
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.