Век бурь и волков - [17]

‒ А теперь в путь! ‒ крикнул Фордингер, задирая голову в направлении мостика. ‒ Идем на поверхности, точно на север.

‒ Справитесь с этим, Райнхардт? ‒ прошипел капитан.

‒ Яволь! ‒ ответил Райнхардт, не узнавая своего голоса.

Теперь он с большой охотой готов был к походу на поверхности.

Откровенно говоря, в эту минуту он больше всего на свете жаждал встреч и с каким-нибудь эсминцем или бомбардировщиком Ройял Эйр Форс.

* * *

‒ Чиф, ‒ сказал вполголоса Райнхардт. ‒ Я уверен, в вашем хозяйстве найдется спирт для консервации торпед. Налейте мне на три пальца в пустую бутылку. Потом, пожалуйста, разбавьте это лимонным соком с ложкой меда и пошлите мне на мостик. Только чтобы никто, особенно ‒ фельдшер, не видел, что вы делаете.

‒ Что там случилось?

‒ Мне не хочется говорить об этом. Казнь. Но от подробностей избавьте. Этот корабль во власти безумцев.

‒ Как и весь мир, герр оберлейтенант. А вы что ‒ только что узнали об этом?

Отдав распоряжение держать курс прямо на север, Райнхардт вышел на мостик и встал там, облокотясь на ограждение рубки, попеременно попыхивая трубкой и потягивая содержимое своей бутылки. Только море никогда не обманывает. Оно жесткое, но откровенное. Такое, каким было и будет всегда. Райнхардт всматривался в волны и время от времени наблюдал за горизонтом. Затем опускал бинокль на грудь и отхлебывал очередной глоток.

‒ Ну, смелее, boys, ‒ бормотал он. ‒ Как раз тогда, когда вы особенно нужны, вас нигде не видать. Смелее же. Вот он ‒ я. Как на ладони. У вас есть прекрасный шанс прихлопнуть океаническую субмарину XXI серии ‒ 'волка Атлантики'.

Но горизонт был пуст. Ни низко летящего 'хадсона', ни приземистого 'галифакса', ни вспарывающего волны акульего носа эсминца. Ничего.

В голову пришла мысль: коль скоро все емкости до отказа наполнены соляркой, можно было бы сбежать. Сбежать из этого идиотского мира, от безумных диктаторов, наглых премьеров, свихнувшихся генералов и их паршивой войны. Стать обыкновенным пиратом. Вывесить 'Веселого Роджера' на антенной мачте и отправиться в райские края. На Карибы или на Кубу. С шестью торпедами и массой боеприпасов он мог бы легко затерроризировать какой-нибудь небольшой порт и потребовать горючего или продовольствия. Мог бы, в конце концов, грабить 'транспорты' вместо того, чтобы бессмысленно их топить. Имея в распоряжении корабль ‒ совершеннейший из когда-либо сконструированных. В погруженном состоянии на нем можно путешествовать хоть на край света, потешаясь над самыми грозными ураганами. И кто бы сумел его остановить?

‒ Тоже мне, германский капитан Немо, ‒ пробурчал Райнхардт себе под нос, но мысль ему пришлась по вкусу. А почему, собственно, нет? Чего ему терять? Надо лишь утопить Старика и ту банду отморозков, которая завладела его кораблем, а потом ‒ развернись душа! Такое решение показалось ему гораздо более разумным, чем дать себя утопить, продолжая участие в этой нелепой проигранной войне.

Когда-то, в самом начале, ему казалось, что он знает за что воюет. Следовало возвратить потерянное достоинство, взять силой то, что принадлежало его народу, а при оказии спалить к черту весь этот прогнивший мир и на его пепелище построить нечто более лучшее и осмысленное. По образцу более высокой и логичной немецкой цивилизации. Цивилизации Шиллера, Юнга, Хайдеггера.

Однако, много воды утекло с тех пор как от этого убеждения не осталось и следа. Теперь он отчетливо понимает какой это был наивный романтический вздор.

Разумеется, жечь и уничтожать у них получилось даже очень неплохо. А вот со строительством вышло фактически никак. Если что-то и было построено, то наверняка не лучше уничтоженного, скорее ‒ чудовищное и бессмысленное, как раковое новообразование.

И теперь Райнхардт и вся его команда были лишь исполнителями приказов взбесившейся машины, остановить которую никто не умел. Осознав это, он чувствовал себя жестоко обманутым и изгаженным с головы до ног.

Между тем, корабль стремительно шел прямо на север. Его нос без устали разрезал волны, а мостик периодически сотрясался от вибрации.

Райнхардт смотрел на воду и на небо и старался ни о чем не думать.

Спустя некоторое время, обнаружив прямо по курсу какое-то яркое зарево, он первым делом предположил, что это горящий танкер. Потом, по мере приближения, решил, что наблюдает полярное сияние. Но странное радужное свечение, вместо того, чтобы оставаться на горизонте, стало быстро приближаться к кораблю и скоро разлилось по обоим бортам субмарины. Райнхардт подумал, что сходит с ума. Небо и вода переливались разноцветными проблесками и всполохами, отбрасывающими цветные блики на мостик и корпус корабля и на бледное изумленное лицо первого вахтенного офицера. Все вокруг сияло дрожащим холодным пламенем, изменяющим свой цвет от пурпурного императорского до фиолетового и насыщенного алого. Райнхардт, задрав голову вверх, в изумлении смотрел на это сказочное зрелище. Он понятия не имел, что происходит, но то, что творилось вокруг, было необыкновенно красиво.

‒ Следует понимать, что я доплыл до края радуги? ‒ подумал он с восхищением. ‒ Или догнал полярное сияние? Достиг границы горизонта?