Ведущий в погибель - [250]
Конрад стоял неподвижно и молча, глядя в пол у своих ног, поджав губы и дыша осторожно, словно бы боясь обжечься холодным подвальным воздухом; прозрачные, точно восковые, пальцы сжались в кулаки, с бессильной злостью рванув цепь на себя.
— Убью… — прошипел птенец ожесточенно, и Курт вздохнул:
— Это будет сложно. Во-первых, ты сейчас ничего уже не сделаешь — никому. Во-вторых — кого ты собрался убивать? Ты его не знаешь, не имеешь представления о том, где его искать, тебе даже имя его не известно.
— Не будь я здесь — я нашел бы его. Уж поверь.
— Каким образом?
— Не знаю. Но нашел бы, — уверенно отрезал Конрад. — Я не ограничен во времени и искать могу долго.
— Угу, — согласился Курт с усмешкой. — И отыскал бы спустя сто лет его тихую могилку, на которую смог бы только смачно плюнуть.
— Где вы жили в Ульме? — снова тихо заговорил фон Вегерхоф, и птенец медленно поднял взгляд к нему. — Дом, где вы обитали — ведь такие дела не решаются ночью или заочно. Кто устроил вам жилище?
— Никто, — глухо отозвался Конрад. — Никаких помощников со стороны этого старика не было — мы все сделали сами. Дом сняли слуги. Небольшое строение по сапожной улице, дом с выносным чердаком.
— А наемники, заменившие стражу ландсфогта? Откуда они?
— Ты сам сказал — наемники.
— И все они знали, на кого работают?
— Все, — равнодушно ответил Конрад. — Так было проще. Никаких тайн — никаких неожиданностей; четкое разграничение обязанностей и ясное предостережение о каре за ослушание.
— Полсотни человек, вот так, без зазрения, служащих стригу? — недоверчиво уточнил Курт, и птенец усмехнулся:
— По-твоему, это так невероятно? Нет всечеловеческого единства перед лицом чуждого, инквизитор. Если для тебя это новость, мне остается лишь удивляться, на каком далеком острове ты жил до сих пор. Задумал все это, как видишь, тоже человек, забыл?
— Он не оставил возможности с ним связаться? — предположил фон Вегерхоф. — Никаких способов дать знать, если что-то пойдет не так?
— Если что-то пойдет не так, это будет наш просчет и наша проблема. Так он сказал, и Арвид с этим согласился.
— Что-то уж больно он был покладист, твой мастер. Не похоже на него. Больше смахивает на сговор между ним и этим стариком, не находишь?
— Не буду это обсуждать, — устало выговорил Конрад. — Думай, что хочешь.
— Если ты так уверен в нем, если, по-твоему, Арвид столь трепетно относился к вашей своре — скажи, почему он так распинался перед простым смертным.
— Он не простой смертный, ясно? — в хриплом голосе птенца вновь прорвалась откровенная злость. — Он маг. Не деревенский колдун, который без котла с вареными мышами ничерта не может, он — маг! На той встрече, где присутствовал я, Арвид попытался возмутиться, попытался поставить этого старикашку на место… Тот вмазал его в стену. Просто, мановением руки, даже не коснувшись — настоящего мастера шваркнул, как котенка! Я пытался встрять, и он… Не будь я тем, кто есть, сердце порвалось бы в клочья. А он ничего не сделал — лишь слово сказал. Даже не слово…
— Один звук, — подсказал Курт, и тот умолк, глядя на него растерянно. — Звук — и указал пальцем. От этого в висках что-то рвется, преграждается дыхание, и кажется, что мозг плавится, как воск при взрыве — в одно мгновение.
— Ты знаешь его, — чуть слышно произнес птенец. — Ты тоже встречался с ним, тоже пытался… И ты выжил?..
— Арвид тоже удивился, — напомнил Курт. — Многие удивлялись.
— Кое в чем он никогда не ошибался. Ты уникален.
— Это мне тоже многие говорили, — согласился он, тяжело оттолкнувшись плечом от стены и медленно прошагав к двери. — Александер, — позвал Курт, кивнув на клетку, — зверушка заждалась. Думаю, мы услышали все, что могли.
Из камеры он не вышел, оставшись стоять у порога, отстраненно наблюдая за бесславной гибелью грызуна в руках фон Вегерхофа и пытаясь вспомнить, как это было, когда от взгляда холодных прозрачных глаз бросало в дрожь, и при одной мысли о встрече с подобным существом становилось не по себе. Сейчас, если б оковы вдруг спали с рук заключенного, если б в трех шагах внезапно обнаружился свободный и относительно здравый стриг — не пережало бы уже воздух в горле, не похолодело бы под ребрами; сейчас то, что когда-то полагалось грозной непознаваемой силой и тайной за семью печатями, уже казалось чем-то столь же привычным, как и ворье на ночной улице или град поздней весной…
— Разговор еще не окончен, — предупредил Курт, когда фон Вегерхоф молча шлепнул сиротливую заячью тушку обратно в клеть; птенец на него не смотрел, стоя неподвижно, сжав губы и тяжело переводя дыхание. — Как ты понимаешь, до прибытия моего начальства ты еще здесь погостишь, а уж они, само собою, не упустят возможности пообщаться с таким арестованным.
Конрад не ответил, все так же не глядя в их сторону, и Курт, кивнув стригу на клеть с пушистым трупиком, развернулся к порогу.
— Эй, — вдруг тихо окликнул птенец, и он медленно обернулся, вопросительно глядя в чуть порозовевшее лицо. — Тебе действительно чем-то поможет то, что ты от меня услышал?
В этом голосе не прозвучало издевки, как еще минуту назад, и в морозных глазах сейчас не было насмешки.
