Ведьмина кровь - [12]

Сегодня разговоры затянулись заполночь, но внезапно налетел ветер и над нами раздался треск, похожий на выстрел. По палубе забегали матросы, зазвучали команды. Корабль накренился и стал поворачиваться, и мы услышали, как корпус начал с шипением рассекать воду. Джонас лишился последних слушателей. Голоса наперебой возносили хвалу небесам за избавление, руки сами складывались в молитве. Не мы ли избранные? Не это ли обещал нам Элаяс Корнуэлл?

Многие считали, что поднявшийся ветер — не что иное, как дыхание самого Господа.

20.

Сильный ветер не лучше безветрия, а он становится все сильнее и воет над нами, как живая тварь. Он больше никому не кажется дыханием Господа. Мы взлетаем на волнах, подобных горам, и проваливаемся в такие бездны, что, кажется, достигнем самого дна океана. «Аннабелла» кренится и дрожит, а гигантские волны одна за другой разбиваются о нос корабля, сотрясая его до самой кормы. Ледяная вода льется сквозь все щели. Наверху слышны топот и голоса матросов, но слова неразличимы за ревом ветра. Люди жмутся друг к другу в темноте, дрожа от ужаса: кажется, нас вот-вот поглотит пучина. Качка такая сильная, что ходить невозможно, и все вещи, которые забыли привязать, мотаются по полу из стороны в сторону. Нас крутит и вертит, как в маслобойке. И мы беспомощны, словно листья на ветру.

Мы не знаем, что происходит на верхней палубе и в каком состоянии корабль. Мы прислушиваемся, но люки задраены, а ветер превращает возгласы в бессмысленные крики, подобные птичьим. Палуба наполнена стоном дерева и грохотом воды.

На пике бури внезапно все заглохло. Даже дети замолчали и младенцы прекратили плакать. Пугающую тишину не нарушало ничто, кроме шепота молитв и стонов тех, кого рвало. Все сжались в ожидании рокового удара стихии, который положит всему конец.

И тут молчание, словно ткань, разорвал женский крик. Затем еще один, и еще. Его ни с чем не спутаешь: так кричит роженица.

К нам с Мартой, спотыкаясь, пробиралась Ребекка Риверс. Нам так и не довелось познакомиться поближе: она нелюдима и почти все время занята. Ее мать вынашивает ребенка и к тому же ее сразила морская болезнь, так что вся забота о семье пала на плечи старшей дочери.

— У матушки роды раньше срока, — сказала Ребекка, обращаясь к Марте, и ее тоненькие руки дрожали, а в карих глазах был страх. — Вы ей очень нужны. Отец просит прийти поскорее.

— Конечно, приду, дорогая. Только возьму что нужно, — ответила Марта, собирая вещи.

Девушка окинула взглядом царившую вокруг неразбериху. У нее было интересное лицо, немного мальчишеское, и черты казались то прекрасными, то отталкивающими.

— Не бойся, — сказала ей Марта. — С твоей матушкой все будет хорошо.

— Хотелось бы верить, — улыбнулась Ребекка и тут же похорошела.

— Так, нам понадобится вода и чистые тряпки. Иди, спроси людей, кто чем может пожертвовать. — Затем Марта повернулась ко мне: — Помоги ей.

Я пошла за Ребеккой и стала просить друзей и соседей поделиться бельем. Пресная вода здесь на вес золота, поэтому одежду не стирают, а носят неделями, но у большинства припасено что-нибудь, чтобы надеть на новой земле. Эти люди во многом ограниченные, но умеют быть и великодушными, и щедрыми. Ради важного дела они спокойно расставались с чистыми сорочками, рубашками и подъюбниками. Вскоре мы набрали тряпья даже больше, чем нужно.

— Спасибо за помощь, — сказала Ребекка, глядя на меня из-за кучи одежды, которую прижимала к груди.

— Мэри, ты мне еще нужна! — крикнула Марта. — Руки уже не те, не слушаются от холода… — Я перевела взгляд на ее покрасневшие кисти с отекшими пальцами и суставами. — Помоги мне принять роды, Мэри.

Ребекка нахмурила широкие брови.

— А ты умеешь?

— Ну… бабушка объясняла…

Что-то в этой долговязой серьезной девушке заставляло меня заикаться и краснеть. Она смотрела в глаза прямо и с вызывом и, хотя я говорила чистую правду, мне было не по себе.

— Она умеет, Ребекка. Можешь ей доверять.

— Надеюсь.

Я тоже наделась. Ее взгляд стал холодным как лед.

— Мы будем стараться изо всех сил, — сказала Марта, — но важно помнить, что все в руках Господа.

— И примем Его волю, — раздался мужской голос за моей спиной. — Какой бы она ни была. Не так ли, Ребекка?

— Да, отец, — отозвалась Ребекка, но взгляд ее оставался упрямым, хотя она склонила голову в знак согласия. — Я принесу воды.

— Я понимаю, что роды преждевременные, миссис Эвердейл, — Джон Риверс посмотрел на Марту. — Но прошу, сделайте все, что сможете. — Он повертел в руках свою шляпу. — Могу ли я чем-то помочь?

Марта огляделась. Буря еще не утихла, и люки по-прежнему были задраены, поэтому в помещении стояла кромешная тьма, как ночью.

— Не помешает побольше света, чтобы видеть, что мы делаем.

— Я принесу свечи.

Свечей было недостаточно, но масляные лампы нам бы не дали, поскольку это слишком опасно на задраенной палубе. К тому же из-за бури нельзя было подогреть воду. Море — не единственная стихия, которую боятся на борту.

Мистер Риверс ушел, довольный, что может хоть как-то поучаствовать.

Мы находились примерно в середине палубы. Со всех сторон были люди. Марта перевела взгляд на роженицу, лежавшую на матрасе. Миссис Риверс казалась невероятно худой, не считая огромного живота. Лицо ее посерело, и выглядела она изможденной, хотя роды только начались.