Ведьма в Царьграде - [86]

От размышлений княгиню отвлекли громкие голоса позади. Оглянувшись, она увидела, как по лестнице из патриарших покоев выходят латинские священники. Их одеяния рядом с темным облачением константинопольских священнослужителей были более яркими – лиловые и алые. Латиняне были чисто выбриты, волосы коротко подстрижены и покрыты плоскими шапочками под цвет сутан. И пусть они тоже христиане, но сразу становилось понятно – иноземцы. Ольга знала, что патриарх Полиевкт признал власть их главного священнослужителя – Папы Римского Иоанна XII. В Константинополе, граде куда более великом и значимом, чем далекий Рим, многим такое решение патриарха не понравилось. Сейчас княгиня даже расслышала, как кто-то из стоявших неподалеку ромейских священников произнес презрительно:

– Латиняне. Причащаются опресноками!

Ольгу это смешило. Да какая им разница, чем причащаться? Пресным хлебцем или дрожжевым, как предпочитают тут, в Царьграде. Скорее всего, служители просто ревностно относятся к влиянию на верующих. Одни уверяют, что именно Папа является наместником Бога на земле, другие отрицают это. Но Полиевкт все же решил признать верховенство Папы. Говорил, что великая сила в едином христианстве, а не в спорах между служителями Иисуса Христа. Но сейчас Ольга не особо об этом задумывалась. Она встретилась взглядом с шествующим во главе латинских священников высоким, худым епископом, и они улыбнулись друг другу.

Ольга понимала, что многие это заметили. Как и знала, что патриарху уже донесли о ее встречах с германским епископом Адальбертом из Магдебурга. Они познакомились во время посещения Ольги состязаний колесниц на ипподроме – еще одно из чудес Царьграда, азартное зрелище, к которому мало кто остается равнодушным. Но если княгиня и впрямь была восхищена великолепием и размерами константинопольского ипподрома, то бега квадриг[130] не сильно ее подивили: показались чем-то схожими с русскими гонками на тройках в предместьях Оболони близ Киева. Там тоже возницы показывали редкое мастерство управления, зрители азартно бились об заклад, гадая, которая из упряжек победит, ну совсем так же, как ромеи делали ставки на ту или иную из квадриг.

Зато Ольге понравилось, что в ее ложу пришел этот германский епископ Адальберт, и они долго разговаривали во время перерыва между скачками, обсуждали торговые дела, возможность поездки купцов из владений Оттона I[131] на Русь, а также возможный прием в Киеве германских миссионеров христианства. Ольга была настроена благосклонно к тому, что предлагал епископ, они оба остались довольны беседой, но главное, как она заметила, ее встреча с представителем западного духовенства озадачила и взволновала ромеев. Уж наверняка присутствовавший в ложе Ольги Агав Дрим поспешил сообщить, что архонтесса Эльга заручилась поддержкой германца, дала добро на приезд его священников. Может, поэтому так скоро патриарх Полиевкт и вызвал ее в свою резиденцию? Пусть он и ратует за сближение латинской и восточной христианских церквей, но ведь мог бы уразуметь, что если Русь не получит поддержки от Константинополя, то уж германцы своего не упустят.

Княгиня оказалась права. Полиевкт сразу завел речь о том, что Русь и Византия состоят в долголетних договорах, разрушать их не стоит, какие бы выгоды ни сулили архонтессе иноземцы. Княгиня тут же спросила: когда ее примут в Палатии, дабы подтвердить упомянутые владыкой долголетние договоры? А то германцы тоже не прочь заключить с Русью долговременный союз, с нажимом добавила она. Или достопочтенный Полиевкт против дружбы между Русью и германцами? Иначе, пока он упорствует и настаивает на выдаче подданной Ольге чародейки, она может и с латинянами заключить союз.

– Но ведь ваша ведунья – опасное зло, – взмахнув рукой, заявил Полиевкт. – Оставите ее при себе – беда будет! И я просто обязан поступить с этой вашей… Малфридой, если не ошибаюсь… я должен поступить с ней соответственно своему долгу, какой велит мне искоренять все, что исходит от дьявола.

Сказано это было как-то мрачно, и Ольга вскоре поняла почему.

Оказывается, ныне, когда Константин Багрянородный отбыл на ловы среди Месемврийских лесистых холмов, его соправитель и наследник Роман и августа Феофано настояли, чтобы Церковь оставила именуемую Малфридой ведьму в покое. Они-де потребовали, чтобы ведьма удалилась восвояси, не осквернив своим появлением землю богохранимого града.

– Очень разумное решение услать ведьму, – сразу поддержала Ольга.

Полиевкт так не считал. Говорил, что он искренне печется о судьбе достойной Эльги, он все еще надеется склонить ее к крещению, что было бы благом как для нее, так и для ее страны. Ибо тогда она будет почитаться едва ли не равной самим базилевсам!

– А смогу ли я после этого сватать за моего сына и наследника одну из дочерей наисветлейшего Константина? – тут же задала волнующий ее вопрос княгиня.

Полиевкт помрачнел. Ольга ждала ответа.

– Мы ни о чем не можем говорить, пока эта нечисть живет в городе. – Он отвел взор. – Ибо люди уже стали опасаться выходить из домов по ночам. Идет слух, что с наступлением ночи в переулках стали появляться странные тени, что даже из цистерн для воды вылезают какие-то твари, а свечи гаснут в церквях, словно кто-то незримый задувает их.