Ведьма для царевича, или От прошлого не убежишь - [4]

— Да полно тебе, Елисей Иванович. Я про тебя никому ни слова не скажу. Потому как я с тобой отправлюсь на подвиг сей великий — Кощея со свету сживать. Елену Василишну спасать.

— Да как же ты, бабушка, отчество мое узнала-то? — изумленно прошептал Елисей.

— На то мне великая сила колдовская дана! — гордо подняла я пальчик, за щеки себя изнутри кусая, чтоб в голос не засмеяться. Елисей с уважением на меня посмотрел, в голове что-то подсчитал и ответом удовлетворился:

— Но, бабушка, у меня есть только одна лошадь. А времени терять нельзя. Неведомо что Кощей с невестой моею сделает…

Мне сие ведомо было — все ж таки триста лет на свете живу, и как ночи мужчина с женщиной совместно коротают, наслышана. Но расстраивать юношу я не стала.

— Ты, — говорю, — за меня не бойся. Я на своем коне поеду, а он бежит — земля дрожит, с ветром вровень. Только мы завтра поедем. По темноте в лесу хода нет.

— Но?…

— Хода нет, тебе говорят! — молодецким голосом, забывшись, рявкнула я. Елисей вздрогнул и я попыталась исправиться: — Сегодня у меня переночуем. А завтра, въюноша, на рассвете, отправимся в путь-дорожку.

Мальчик недовольно скривился при слове "рассвет", и это окончательно убедило меня в том, что передо мною сейчас сидит единственный сынок нашего царя, обожаемый наследник престола и надежда всего нашего королевства. Увы всем нам.

На ночь я поместила Елисея в сарае. Может, я и выгляжу старухой, но нехорошо это — незамужней девке в одной избе с молодцем ночевать. Сивка, конечно, был недоволен постояльцем на своей соломе, но смолчал. Васька только на меня посмотрел, в руках кастрюльку с борщом державшую, и все правильно понял. Намек "будешь бузить, исправим супом" всегда на него действовал.

Сама я, как только за Елисеем дверь захлопнулась, личину сняла и на завтра в дорогу сложилась. Еды взяла, амулетиков разных, травок, одежды сменной… За этим занятием и не заметила, как стемнело и вещей три здоровенные сумы набралось. Сивка будет возмущаться. Долго думала, от какой из сум отказаться легче всего. В моральном плане. Все вещи были крайне нужны. Ладно, конь у меня сильный, переживет. Чтобы совесть хоть как-то успокоить, я вытащила из сумы крупу и картошку — пусть это Елисей тащит. Конечно, доверять ему еду после того, что сегодня видела — как коту сметану на сбережение отдать, но рискнуть я все-таки решилась. Пусть думает. Слопает мои припасы — будет охотиться сам. Главное, Сивку от него подальше держать, не то опять с дичью рогатой спутает.

Ночь сменила вечер и за окном ухнул старый филин, живущий на чердаке в сарае. Большая яркая луна низко повисла на темном небе. Абсолютно круглый блин светил как солнце, только совершенно другим, серебристо-седым светом. Я легла в постель и постаралась заснуть….

4

Лес встретил нас яркими красками, солнечными бликами на зеленых листочках и веселым щебетом неугомонных птиц. Мы с Елисеем ехали друг за дружкой по едва приметной звериной тропе, одинаково сонно жмуря глаза. Вчера я, кажется, гадала ночью. Зачем? Не помню… Последнюю свечу испортила. А утром ужасно хотелось спать. Да так, что казалось — полжизни можно отдать, чтобы еще часок в кровати понежиться. Ну, мне не страшно — у меня жизнь дли-и-инная. Можно было бы и обменяться, да только спросу на нее нет.

Зато Сивка выспался знатно. Сразу было видно, что Елисея сторожил петух. Во-первых, по всему лицу и рукам моего гостя виднелась россыпь маленьких синих пятнышек. Либо Вася заклевал, либо у парня аллергия на птиц. Во-вторых, солнце сегодня вставало само по себе, без всяких кукарекующих звуков. Я даже сначала испугалась было, что Елисей, получивший на ужин только пару яблок, решился пополнить свой рацион курятинкой. Но оказалось, что Вася сладко спал. Сивка сказал, что ночь его началась за час до рассвета, и попросил друга не будить. Ладно, пусть спит! За домом он и так присмотрит, указаний можно не давать.

Я накрыла избушку пеленой невидимости — благо, в мороках неплохо разбираюсь, — натянула обличие бабушки, стрелой взлетела на Сивку, чем вызвала отвисание челюсти у Елисея, и уже хотела было вывести свой маленький караван на торговый тракт, как юноша потупил глазки и молвил:

— А… мы сейчас к Кощею идти будем?

— Ну, а ты куда хотел, въюноша? — удивилась я. — Мы ведь об этом с тобой вчера договаривались. Правда, придётся маленький крюк сделать, я бы не хотела через самую чащу продираться. Вот сейчас на тропу выйдем, где торговцы ходят, и прямо! — я махнула рукой перед собой. — Точно к замку Кощеевому выберемся.

— Но мы же вроде сначала к смерти идти думали?

— Действительно? — я была искренне удивлена. — Но ты еще такой молодой… Не жалко помирать-то?

— Типун тебе на язык, бабушка! — перекрестился мальчик. "Лучше не надо…" — представила я себе типун и поежилась. Никогда не понимала значения этого слова, но по звучанию оно казалось зеленым, мокрым и в пупырышку.

— Мне бы до Кощеевой смерти добраться, — вздохнул Елисей. — Ну, туда где ящик на дубе, а в нем заяц, утка, яйцо…

— И как эти несчастные животные связаны со смертью Кощея?

— Люди говорят, — заговорщицким шепотом начал юноша, — что погибель его заключена в игле, на самом кончике. А игла эта в яйце находится. Яйцо в зайце. Заяц же в утке сидит, утка в сундуке, а сундук…