Ведарь - [17]

Отъехав на приличное расстояние, я увидел, как одна из преследующих тварей прыгнула на серебристую «девятку» и проломила тонкую крышу. Несчастная легковушка вильнула в сторону и нырнула в канаву.

Глава 7

Машина вырвалась из Шуи и понеслась по асфальту, окруженному с двух сторон лесными посадками. Твари пропали в темноте, но я знал, что мчались следом, жал и жал на газ.

Ветер задувал в разбитое окно, бросал в лицо пригоршни мелкого дождя. От резких потоков выступали слезы на глазах, в ушах раздавался оглушительный свист. Одной фары едва хватало, чтобы читать надписи на обозначениях деревень и сел. Вторая болталась на проводах и изредка выныривала на кочках, пока совсем не оторвалась на очередном ухабе.

Проносились небольшие деревушки и села, я молился всем богам без разбору: чтобы никто не вышел в эту пору на улицу.

Вот и Палех. «Не задавить бы кого!» – пронеслась запоздалая мысль. Уличные фонари не горели, а окружающая темень – словно в чулане пасмурной ночью. Я включил мерцающий дальний свет и беспрерывно гудел сигналом. «Восьмерка» пролетела по поселку, на резком повороте едва не перекувырнулась. Вроде бы спокойно, хотя собаки и подняли вслед разноголосый хай.

Немного осталось – только бы дотянуть! Уж потерпи, машинка, потерпи, родная. Преследующих тварей давно не видно. Они где-то позади, но останавливаться и дожидаться не хочу, хоть тресни.

Кругом опять лес. Хозяин Земли сомкнулся черными рядами вдоль узкого коридора, фара выхватывала лохматые стены. Вдалеке забрезжил рассвет, посерела полоска темного неба. Лес выступал сплошной массой, казалось, что и нет в мире людей, а есть бесконечная дорога и мохнатые стволы по обеим сторонам.

Многие люди идут по жизненному пути, окруженные стенами непонимания и равнодушия. Идут, встречая просеки в лицах близких и друзей. Одни прогалины зарастают непроходимым кустарником, другие всегда остаются чистыми, поросшими невысокой травой.

И идут люди по дороге вдаль, и знают, чем закончится путь, но всё равно продолжают двигаться вперед. Цепляются за каждый сантиметр, порой выбираясь из таких ям, что и дна не видно, или на заднице весело летят под откос. Отпихивают в сторону упавшие бревна, или обходят, перебираются через подгнившие стволы. Попадаются такие у кого всегда полярный день, но бывают и те, кто никогда не выходил из темноты. Глядя на людей, видишь, что кто-то летит сломя голову, обгоняет пулю, а кто еле-еле ползет, и его «подрезает» улитка.

Выщербленный асфальт залетал под стонущие колеса, перемежался выбоинами и крупными щелями. Густой лес изредка менялся на широкие поля.

Мелькнула табличка с надписью «Медвежье» и машина, вылетела с асфальта на щебенку. Какой там дом? С высоким забором и на отшибе?

Тормоз не сработал!

Педаль провалилась и легко вернулась на прежнее место, я моментально покрылся холодным потом.

Та тварь что-то сделала под днищем! Ещё и дорога пошла под откос!

Уползай, малыш! Уползай!

«Ё-моё» – пронеслось в голове, когда на встречу вынырнул забор. Машина пикирующим соколом влетела в дощатые ворота. Навстречу выскочил какой-то сарай, в лицо полетели щепки, доски, я инстинктивно прикрылся руками.

Машина врезалась многострадальным капотом в большой столб-подпорку. Я вылетел в проём лобового стекла и воткнулся в пахучий стог сена. «Восьмёрка» пошла юзом и, проламывая боком стенку из горбыля, двинулась на меня.

Вот только этого и не хватало – после всего пережитого быть раздавленным спасшей машиной. Подскочив на месте, я покарабкался по скирде вверх. Успел увернуться за миг до столкновения с моим временным пристанищем. «Восьмёрка» ещё немного прошуршала по сену, и остановилась, столкнув меня с вершины стога.

Я плюхнулся на холодную крышу и почувствовал, как спина раздавила плафон с черными шашечками. Перекатившись по прогнувшемуся металлу, рухнул на колени среди осколков стекла, кучи прелых досок, пахнущих маслом больших шестеренок.

Осторожно ступая босыми ногами по созданной свалке, я в темноте пробрался к разрушенной стенке. Попутно ощупал себя, но вроде все в порядке, а синяки и ссадины заживут. В левую ступню впилась-таки острая щепка, и дальше запрыгал на правой ноге.

По деревне раздавался лай разбуженных шумом собак, в некоторых домах зажглись огни, в других раздавались громкие окрики, после чего собаки замолкали.

Куда же я попал? Плотнее запахнул халат, поёжился от холодного дождя и осмотрелся кругом.

На небольшом надворье царили хаос и разрушение. На земле лежал мощный створ ворот, другой болтался на оставшейся петле, круто заваленный внутрь. Машина здорово испортила сарай, и галочкой просела крыша, каким-то чудом удерживаясь на сломанной опоре. Хорошо еще, что машина залетела с сенник, а не в стоявший рядом дровяник, иначе вряд ли так легко бы отделался. Да уж, разрушений я натворил достаточно.

Как же теперь перед хозяевами извиняться за причиненное безобразие? На меня с высоты конька бесстрастно пялился большой деревянный дракон.

Дракон!

Вот он-то мне и нужен! Сошедший с китайских рисунков, такой же причудливо изогнутый, ящер горделиво реял над русской избой. Ощерившись белыми зубами, дракон смотрел вниз на разрушения, на урчащую машину, на меня. Я загляделся на него в ответ и пропустил момент, когда распахнулась дверь дома, и на крыльце появился хозяин дома. Зажегшийся уличный свет ударил по глазам, и я невольно прищурился.