Вечные мгновения - [5]

В 1977 году стихотворения Хименеса были опубликованы в 143 томе «Библиотеки всемирной литературы» (в этот том вошли произведения пяти испанских поэтов ХХ века: Хименеса, Антонио Мачадо, Федерико Гарсиа Лорки, Рафаэля Альберти и Мигеля Эрнандеса). Впервые русский читатель получил возможность достаточно полно познакомиться с творчеством Хименеса — в том «БВЛ» включены более 250 его стихотворений.

Наконец в 1981 году, когда отмечалось столетие со дня рождения великого испанского поэта, издательством «Художественная литература» было издано «Избранное» Хименеса: стихи разных лет и новеллы из книги «Платеро и я». В том же году книгу «Платеро и я» (в переводе А. Гелескула) выпустило издательство «Детская литература».

Неоднократно за последнее время стихи Хуана Рамона Хименеса включались в различные антологии испанской поэзии на русском языке.

Но вернемся в Испанию, а точнее — на родину Хименеса, в городок Могер.

Есть предание, что жители Могера видели, как отплывают каравеллы Христофора Колумба, отправившегося в 1492 году на поиски нового пути в Индию. Вскоре за океан поспешили испанские конкистадоры — огнем и мечом хотели они завоевать Новый Свет. Испания стала великой колониальной державой. Но прошло время и оказалось, что огнем и мечом мир не объединить.

Долговечнее оружия конкистадоров оказалось слово. Рыцарей наживы смог победить рыцарь Дон-Кихот…

Слава к Хименесу пришла стремительно и в Старом, и в Новом Свете. Его слово завоевало сердца и души уже многих поколений читателей.

Создав «Третью поэтическую антологию», Хименес построил свое — поэтическое — мироздание. Он исполнил то, что было предначертано ему судьбой на Земле — на «планете людей».

И наверное, он мог бы с гордостью сказать: я сделал все, что мог…

Виктор АНДРЕЕВ

Первые стихи (1898–1902)

1. На заре [14]

Ночь

устала

кружиться…

Сиреневых ангелов стая

погасила зеленые звезды.

Под фиалковым пологом

даль полевая

проступила,

из тьмы выплывая.

И вздохнули цветы и глаза разомкнули,

и запахла роса луговая.

И на розовой таволге —

о, белизна тех объятий! —

полусонно слились, замирая,

как жемчужные души,

две юности наши

по возврате из вечного края.

Перевод А. Гелескула

2. Прощание

Как горячо целую

твою ладонь живую!

(Калитка на запоре.

На сердце одиноко,

и нелюдимо в поле.)

С какой тянусь тоскою

за снящейся рукою!

Перевод Б. Дубина

3

— Найдем ли мы путь, живые,

туда, где она сейчас?

— …Но к нам она путь отыщет

и, мертвая, встретит нас.

Перевод А. Гелескула

4. Юность

Мы с тобой одни остались —

ты и я — в тиши балкона.

Ты моей невестой стала

этим утром полусонным.

…Вся природа в сладкой лени,

краски стерты, блеклы тени,

серо-розовое небо,

тускловатый свет осенний…

Я к тебе приблизил губы,

и, не поднимая взгляда,

ты подставила мне щеку,

расставаясь будто с кладом.

…Пожелтевших листьев груды

на глухих садовых тропах,

но еще разлит повсюду

аромат гелиотропов…

Я назвал тебя невестой;

ты молчание хранила,

но из глаз меланхоличных

две слезинки уронила.

Перевод Н. Горской

5. Юность

Когда сказал ей в тот вечер,

что я уеду наутро,

она, взглянув, улыбнулась,

но как-то странно и

смутно.

— Зачем ты едешь? — спросила.

— В долинах нашего края

такая тишь гробовая,

как будто сам умираю.

— Зачем ты едешь? — Я слышу,

что сердце крикнуть готово,

хочу кричать — и ни звука,

хочу сказать — и ни слова.

— Куда ты едешь? — Куда-то,

где выше небо ночное

и где не будет так тихо

и столько звезд надо мною.

Ее глаза потонули

в тиши долин беспробудной,

и, погрустнев, она смолкла

с улыбкой странной и смутной.

Перевод А. Гелескула

Грустные напевы (1902–1903) Далекие сады (1903–1904) Пасторали (1903–1905)

6

Заворожило излуку;

мирно забылась долина —

вся в зеленеющих ветлах

и белизне тополиной.

Словно душа ее дремлет,

и, околдованной дремой,

слышатся ей отголоски

флейты и песни знакомой.

Завороженные воды,

полудремотные струи;

сонно склоняются ветлы,

тихую заводь целуя.

И — все яснее и ниже,

ласковей все и приветней, —

небо в серебряной пене

нежит затоны и ветви.

Снилась мне эта долина

и эти воды в покое;

сердце к ним шло издалека,

чтобы уплыть за рекою,

но загрустило нежданно

от долетевшего звука;

кто-то старинную песню

пел над другою излукой.

Перевод Б. Дубина

7

Душе все роднее мглистый

закат над листвой сухою.

Коснись меня, луч осенний,

своей потайной тоскою!

Деревья сырого сада

размыто сквозят в тумане

и кажутся нареченной,

с которой все ждут свиданья,

и тянутся листья с тропок

подобно живым ладоням…

Листком обернемся, сердце,

и в палой листве потонем!

Приветный, потусторонний

закат золотит аллею,

и самое потайное

под зыбким лучом светлее.

Ласкающий листья отсвет

так нежен в касанье робком!

Созвучья иного лада

плывут по размокшим тропкам —

напевов и ароматов

согласие неземное,

что сад золотит нездешней

и вечной своей весною.

Сияние нежит листья

и, дымчато-золотое,

в душе зацветает смутной,

неведомой красотою.

Перевод Б. Дубина

8

Посох держа на плече,

смотрит пастух отрешенно,

как расплываются сосны

там, на краю небосклона;

тянется пыльное стадо,

тихое в час этот поздний,

и бубенцы под луною

все монотонней и слезней.

В белых туманах укрылся

хутор. Ни света, ни луга —

только сквозящая всюду

вечная чья-то разлука.

Речка в себе затаилась,

и, хоть не видно протоки,