Вечно худеющие. 9 историй о том, как живут и что чувствуют те, кто недоволен своим телом - [11]

Последние слова такие страшные, что Дуся от ужаса замолкает. Уходит в свою комнату, хлопает дверью. Не выходит. Мама раза три подходила к двери, виновато стучала… Нет, не вышла. Вечером с работы вернулся папа, и ему не открыла. Сидела весь день в интернете, слушала музыку, крутила сериал. Ночью, когда вся квартира глубоко спала, острожно выползла, сходила в душ, пробралась на кухню – голодная, так и не поела ничего. Мама оставила для нее ужин на плите. Дуся приподняла салфетку, посмотрела на кусок лосося, на кускус и салат… Подумала… И съела все, до последней крошки.

Дуся уже несколько месяцев не ходит на тренировки, вроде и отвыкла… Но одно дело – не ходить и знать, что однажды встанешь и пойдешь. А другое – что этого больше не случится. Одно дело – бегать в школу между тренировками, отмахиваться от контрольных («У меня соревнования на носу»), слыть очень занятой и знаменитой. И совсем другое дело – оказаться с одноклассниками на равных. Просто девочкой, у которой не очень хорошо с русским и совсем швах с математикой. И никаких больше соревнований, никаких снисхождений, никакого специального отношения. Ты больше не исключение. Казалось бы, Дуся именно этого и хотела, даже жаждала в последний год. Но в реальности все оказывается иначе. Одноклассники заняты своими делами. Ее, Дусю, привыкли не брать в расчет, она же и в школу никогда толком не ходила. Приходится учиться, ведь больше нет великой цели, которая бы оправдывала ее трояки и пропуски…

А главное: она теперь больше не звезда и не будущая звезда.

Кто бы мог подумать, что это окажется так больно.

А еще тело. Оно привыкло к физическим нагрузкам. И оно все время хочет есть. Ночные походы на кухню стали рутиной, самым обычным делом. Дуся почти не думает о школе, о том, что одноклассники ее так и не замечают, она продолжает думать о еде. Скрипочку и оркестрик больше не слышно. Дуся почти никуда не выходит из дома.

За полгода набирает 20 килограмм.

Мама смотрит на нее с сожалением. Бабушка – с сочувствием. Папа зовет на пробежки и на лыжи. Дуся упрямится, твердит, что ей и так хорошо.

Так проходит девятый класс, кое-как проползает ленивое лето: Дуся сидит на даче с книжками и интернетом, иногда ходит купаться на речку, но в основном валяется под яблоней с чипсами… Даже в Грецию с родителями отказалась ехать, осталась вдвоем с бабушкой на даче. Бабушка не достает ее со спортом, не пытается намекнуть, как мама, что пора бы остановиться с чипсами и бутербродами. Вот и хорошо.

За лето – еще килограмм пять. Или семь. Дуся давно не взвешивается. Просто снова пришлось купить новые джинсы, старые перестали застегиваться.

А в десятом, в октябре, в классе появился новый мальчик. Высокий, голубоглазый, загорелый. Вместе с отцом только что принял участие в парусной регате. Поэтому и не успел к сентябрю. Мальчик-спортсмен. Свой. Наконец-то.

Дуся сама к нему подошла.

Она же тоже спортсменка.

Поболтать о том о сем.

Много тренируешься? Тренер строгий? Сколько побед?

Саша – так зовут мальчика – на вопросы отвечает доброжелательно. Смотрит открыто. А ты почему так интересуешься?

Так я же тоже спортсменка. Фигуристка.

Лучше бы она молчала.

Мальчик воспитанный, сдержанный. Спортсмен же все-таки. Она только увидела в его глазах удивление. Сильное удивление.

Фигуристка?!

Ну да. В прошлом.

Ах в прошлом…

Ну пока? У меня тренировка скоро, надо бежать.

И все. Ничего больше не случилось. Никакого разговора не было. Дуся больше к Саше не подходила. Просто смотрела на него издали. Первое время еще пыталась поймать его взгляд. Потом – перестала. Он. На нее. Не. Смотрит. Все.

У нее как будто что-то обвалилось внутри. Все перестало иметь значение. Дуся просыпается каждый день, смотрит в окно, поскорее надевает наушники, чтобы не слышать ничего во внешнем мире. Включает компьютер. Почти не выходит из своей комнаты, чтобы не встречаться с родителями. В школу не ходит. В комнату к себе пускает только бабушку. Бабушка – молодец. Она садится с Дусей попить чайку, гладит по голове, что-то рассказывает, вспоминает, как Дуся была маленькой. А главное, смотрит на нее спокойно и с любовью, а не как мама: виновато и с ужасом. И не как папа: с сожалением и без интереса.

Тем удивительнее, что именно бабушка однажды во время их традиционного чаепития сказала, внимательно глядя Дусе прямо в глаза:

– Дорогая моя, если так будет продолжаться, ты умрешь от горя или заболеешь диабетом. Я хочу, чтобы ты снова была веселой девочкой. И я знаю, как это сделать. Обещай, что ты меня послушаешь. Родители не в курсе. Это будет наша с тобой тайна. Только я и ты.

– Бабушка, я не хочу ходить в школу, если ты об этом.

– Да и не ходи! Велика потеря! – бабушка сдержанно засмеялась. – Я не о школе. Мы сейчас с тобой поедем к психотерапевту.

Трудно сказать, почему Дуся согласилась. То ли бабушка нашла верные слова, то ли ужас от того, что происходит в ее жизни, у Дуси достиг той отметки, что она могла согласиться на все что угодно. Да только Дуся и правда собралась за пятнадцать минут, и они поехали…

И если кто-то подумает, что это конец истории, то сделает большую ошибку. На самом деле это было только начало. Дусе у терапевта понравилось: наконец-то появился еще один человек, кроме бабушки, который слушал ее с интересом, а главное, не убеждал в том, что ей надо есть как можно меньше. И довольно долго, не меньше полугода, все было, как и обещала бабушка: поездки к терапевту стали их общей тайной. Но потом терапевт сказала, что для того, чтобы Дуся смогла снова стать счастливой и веселой девочкой, нужно к работе подключить семью. И бабушка с Дусей рассказали обо всем родителям. Мама снова плакала: «Я знаю этих психологов, у них во всем виновата мать! Они только и хотят, что денег побольше вытрясти из семьи» – и отказывалась идти. Папа растерянно хлопал глазами: «Ну а мне-то зачем? Это ваши, женские дела»…