Вечно худеющие. 9 историй о том, как живут и что чувствуют те, кто недоволен своим телом - [10]
Дусе этот обрывок разговора – как удар в солнечное сплетение. Ее райская жизнь разом обрывается, скрипочка и песенка захлебываются и замолкают. Она смотрит на свои ступни – действительно крупные. Подходит к зеркалу и как будто в первый раз за полгода видит себя. Спортивные штаны опять стали коротковаты, толстовка на груди натянута и тоже коротковата, и видно, что у нее на боках появился жирок… А она же фигуристка! Ей нельзя! Тренер сказала: нога заживет, и мы с тобой зажжем…
Вечером Дуся закрывается в комнате и вытаскивает из шкафа костюм, в котором должна была выступать на том самом турнире. Раскладывает на кресле, расправляет короткую, в синих и серебряных звездах, пачку, любуется, натягивает… С трудом застегивает молнию на спине. Материал эластичный, но Дуся чувствует себя связанной, сплюснутой в этом платьице. Она сдирает с себя костюм и запихивает подальше в шкаф.
Садится на кровать, подтягивает коленки к подбородку. Думает. В пятнадцать она собиралась стать чемпионкой Европы. Успеет ли она подготовиться? Похудеть? А главное, сможет ли она теперь так же летать по льду, как год назад? Она выросла на целых 15 см, и в ней уже 170 сантиметров! А что будет дальше? Папа у нее высокий, под два метра, а мама – крохотная… Она уже давно переросла свою маму. Вот бы кто легко стал чемпионом хоть в фигурном катании, хоть в художественной гимнастике – мама! Она худенькая, тоненькая, Дусины кроссовки и ботинки, из которых она вырастает стремительно, уже года три – и отдавать никуда не надо, все достаются маме. И джинсы тоже. Но она совсем не похожа на маму, она похожа на папу, так всегда говорили: «Дуся – папина копия». А папа, если был рядом, всегда добавлял: «Да, мы, Косцовы, сибирская порода».
Дуся тут же вспоминает папину сестру тетю Свету, высокую, крупную, румяную, красивую, с толстой косой, которую она никак не хотела стричь и укладывала венцом на голове… Она любила джинсы и толстовки, в которых из-за этой косы казалась артисткой, выскочившей из театра за спичками или водой в соседний магазин и, чтобы не бежать в кокошнике и сарафане, быстренько натянувшей на себя все это, а румянец и коса венцом так и остались… Вспомнила и то, как тетя Света, когда Дуся попадала к ней в гости и отказывалась от ее отбивных из свинины и картофельного пюре на чистом сливочном масле, частенько говорила: «Ну да, ну да, Лариса, она всегда была с фантазиями… Но не до такой же степени». И только теперь до Дуси дошло, что именно имела в виду тетя Света! Между прочим – бывшая чемпионка Новосибирска по лыжам среди женщин.
Дуся просидела так до самой ночи. Заходила мама, о чем-то с ней говорила. Дуся отвечала. «Нога болит», – соврала, когда мама, обеспокоенная дочкиным настроением, спросила, что с ней происходит. «Это бывает, на погоду, ложись спать», – сказала мама. Дуся спать не хотела. В голове ее шла активная работа, мысли сталкивались, разбегались, часть из них куда-то пряталась… Ближе к часу ночи, когда вся семья уже спала, Дуся пробралась на кухню, открыла холодильник и достала оттуда сливочное масло, сыр «Маасдам» и соленые огурцы… Есть по ночам – это самый страшный грех ее жизни, жизни фигуристки-дипломантки-финалистки. Никогда, никогда прежде она не могла себе этого позволить. Да что – позволить! Подумать об этом было совершенно невозможно! Но вот только что, в последние четыре часа, эта жизнь рассыпалась, не выдержав напора реальности, которую ни Дуся, ни мама, ни тренер не хотели до сих пор замечать: Дуся выросла и больше не годится для фигурного катания. Точка.
Дуся быстро съела четыре небольших бутерброда с маслом, сыром и соленым огурцом, испытывая странное чувство отчаяния и восторга, и пошла спать.
– Мама, я больше не пойду на фигурное катание, – Дуся говорит это твердо, глядя прямо маме в глаза. Она готова к сопротивлению. Все в ней готово к сопротивлению. Глаза упрямые, губы сжаты.
Что скажет мама?
Мама молчит. Мама готовит завтрак, ставит сковородку на плиту, укладывает на нее сырники. Потом садится напротив Дуси:
– Дорогая моя, я уже неделю хожу вокруг да около, не знаю, как тебе об этом сказать. Мы с папой решили… Да и тренер согласна… Хотя нам всем очень грустно, что так получилось… Мы просто не хотели тебя пока расстраивать… Но тренер сказала, что у тебя мало шансов вернуться в большой спорт… После травмы еще надо восстанавливаться… Пройдет еще год. А ты подросток, ты меняешься… Одним словом – мне очень жаль, что так получилось.
Дуся видит, как мамины глаза наполняются слезами, мама выглядит очень несчастной. Все как-то криво: это она, Дуся, пришла к маме бороться за свою свободу! Это она решила закончить с фигурным катанием! Это ее выбор, а не ее поражение!
Но мама плачет и смотрит на нее так, как будто… как будто Дуся сейчас умрет. Это невыносимо.
Дуся кричит:
– Не смей плакать, слышишь?! Я больше не хочу быть чемпионкой! Это я так решила! Мне плевать, что говорит тренер! Мне плевать, что вы там с папой решили! Зачем ты вообще меня туда отдала?! Ты посмотри на меня! – Дуся вскакивает и нависает над мамой. Мама – маленькая, хрупкая, Дуся – по сравнению с ней огромная. – Какая! Из меня! Фигуристка?! Зачем все это было нужно?! Я тебя ненавижу!
Второй том новой, полной – четырехтомной версии воспоминаний барона Андрея Ивановича Дельвига (1813–1887), крупнейшего русского инженера и руководителя в исключительно важной для государства сфере строительства и эксплуатации гидротехнических сооружений, искусственных сухопутных коммуникаций (в том числе с 1842 г. железных дорог), портов, а также публичных зданий в городах, начинается с рассказа о событиях 1842 г. В это время в ведомство путей сообщения и публичных зданий входили три департамента: 1-й (по устроению шоссе и водяных сообщений) под руководством А.
В 1940 году в Гааге проживало около восемнадцати тысяч евреев. Среди них – шестилетняя Лин и ее родители, и многочисленные дядюшки, тетушки, кузены и кузины. Когда в 1942 году стало очевидным, чем грозит евреям нацистская оккупация, родители попытались спасти дочь. Так Лин оказалась в приемной семье, первой из череды семей, домов, тайных убежищ, которые ей пришлось сменить за три года. Благодаря самым обычным людям, подпольно помогавшим еврейским детям в Нидерландах во время Второй мировой войны, Лин выжила в Холокосте.
«Весна и осень здесь короткие» – это фраза из воспоминаний участника польского освободительного восстания 1863 года, сосланного в сибирскую деревню Тунка (Тункинская долина, ныне Бурятия). Книга повествует о трагической истории католических священников, которые за участие в восстании были сосланы царским режимом в Восточную Сибирь, а после 1866 года собраны в этом селе, где жили под надзором казачьего полка. Всего их оказалось там 156 человек: некоторые умерли в Тунке и в Иркутске, около 50 вернулись в Польшу, остальные осели в европейской части России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневники Максимилиана Маркса, названные им «Записки старика» – уникальный по своей многогранности и широте материал. В своих воспоминаниях Маркс охватывает исторические, политические пласты второй половины XIX века, а также включает результаты этнографических, географических и научных наблюдений. «Записки старика» представляют интерес для исследования польско-российских отношений. Показательно, что, несмотря на польское происхождение и драматичную судьбу ссыльного, Максимилиан Маркс сумел реализовать свой личный, научный и творческий потенциал в Российской империи. Текст мемуаров прошел серьезную редакцию и снабжен научным комментарием, расширяющим представления об упомянутых М.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.