Вечная утопия - [60]

Затѣмъ идетъ рѣчь объ учрежденіяхъ и воззрѣніяхъ, господствующихъ въ этой странѣ, и изображаемыхъ авторомъ съ чрезвычайнымъ остроуміемъ. Напримѣръ, говоря объ университетахъ, онъ сообщаетъ, что въ нихъ нѣтъ ни медицинскихъ, ни теологическихъ факультетовъ; въ первыхъ нѣтъ нужды, потому что жители ведутъ правильный образъ жизни и, слѣдовательно, вполнѣ здоровы; что касается теологіи, то она вся состоитъ изъ одной заповѣди: «Господь, Творецъ и Хранитель всего существующаго, который въ будущей жизни вознаградитъ за добродѣтели и накажетъ за прегрѣшенія, долженъ быть почитаемъ и любимъ» (эти нѣсколько словъ подадутъ поводъ къ полемикѣ въ позднѣйшихъ политическихъ романахъ), и эту заповѣдь строго запрещено обсуждать и опровергать. Потуанцы утверждаютъ, что нашъ разумъ столь же мало способенъ понимать эти вещи, какъ глаза совы видѣть солнце. Мы узнаемъ, что надгробныя рѣчи тамъ подлежатъ цензурѣ, и присутствуемъ при крайне простой процедурѣ утвержденія въ должности профессора. Въ противоположность этому изображается въ очень ѣдкой сатирѣ защита диссертаціи въ верхнемъ мірѣ, какая была нѣкогда въ большомъ ходу и до сихъ поръ еще не упразднена во многихъ университетахъ. Въ Поту смотрятъ на такую защиту диссертацій, какъ на простой спектакль, какъ на настоящій спортъ. А именно, богатые люди содержатъ, вмѣсто охотничьихъ собакъ, лошадей и жокеевъ, хорошо дрессированныхъ для ежегодной охоты за словами риторовъ; составляются пари совершенно такимъ же образомъ, какъ на скачкахъ въ Лонгшанѣ, и дѣлаются ставки на диспутирующее животное какъ на англійскую лошадь. Чампіонъ такого рода приноситъ хорошіе доходы капиталисту, который тратитъ на него также немалыя деньги; такимъ путемъ составляются большія состоянія. Хорошій риторъ опутываетъ со всѣхъ сторонъ своего противника сѣтью, сотканной изъ логики и діалектики, ловко уклоняясь отъ его ударовъ посредствомъ хитроумныхъ толкованій и умалчиваній и завлекая его въ концѣ концовъ, куда ему угодно.

Но довольно объ этомъ. Разсматриваемое произведеніе изобилуетъ подобнаго рода насмѣшками. Было бы однако несправедливо утверждать, что въ немъ нѣтъ ничего непосредственно относящагося къ государству. Въ седьмой главѣ авторъ даетъ описаніе государственнаго строя Поту. Престолъ въ Поту уже въ теченіе тысячи лѣтъ передается по наслѣдству. Одинъ только разъ была сдѣлана попытка поколебать это начало. Нѣкоторые придавали въ вопросѣ о выборѣ монарха большее значеніе, какъ это, повидимому, говоритъ и здравый смыслъ, таланту и уму, чѣмъ происхожденію, и рѣшили избрать въ государи философа Рабаку. Сначала его управленіе было безукоризненно. Но вскорѣ обнаружилась ложность того утвержденія, что страна бываетъ счастлива, когда ею управляютъ философы (Платонъ). Мудрость и, добродѣтельность Рабаку не могли долго устоять противъ предубѣжденій, вызванныхъ его низкимъ происхожденіемъ. Его сверстники считали себя обойденными, и когда онъ былъ вынужденъ прибѣгнуть къ мѣрамъ строгости,—вспыхнуло возмущеніе. Философъ охотно передалъ управленіе въ руки государя, которому власть принадлежала по праву рожденія, и такимъ образомъ состоялось примиреніе со старымъ правящимъ домомъ. Впослѣдствіи было отвергнуто еще одно предложеніе, сдѣланное другимъ философомъ, чтобы въ государи избирался наиболѣе способный изъ законныхъ наслѣдныхъ принцевъ, такъ какъ опасались, что такой порядокъ могъ бы вызвать смуты. Послѣ этого было установлено, что всякій авторъ, измышляющій неосуществимые проекты, подлежитъ смертной казни.

Любопытна слѣдующая особенность государственнаго строя этой страны: всякій составитель проекта долженъ находиться все время, пока этотъ послѣдній подвергается обсужденію, на базарной площади съ веревкой на шеѣ; если проектъ отвергается, какъ несоотвѣтствующій государственной пользѣ, то авторъ долженъ искупить свою смѣлость смертью. Вообще въ этой странѣ обнаруживаютъ очень малую склонность къ созданію новыхъ законовъ, и законодательныя работы совершаются тамъ необыкновенно медлительно. Всякій новый законопроектъ вывѣшивается сперва во всѣхъ городскихъ ратушахъ страны, и каждый гражданинъ можетъ представлять свои возраженія въ спеціально назначенное для этой цѣли учрежденіе. Обсужденія же законовъ вообще не допускалось. Въ политическихъ вопросахъ свобода мысли была ограничена даже больше, чѣмъ въ вопросахъ религіозныхъ, потому что тотъ, кто впадаетъ въ заблужденіе относительно этихъ послѣднихъ, говорятъ потуанцы, дѣлаетъ это на собственный страхъ и рискъ, между тѣмъ какъ лицо, подвергающее сомнѣнію или искажающее смыслъ законовъ, покушается на величіе государства и спокойствіе общества.

Другая особенность этого государства заключается въ равенствѣ состоянія; хотя тамъ нѣтъ абсолютнаго равенства, но оно доведено до возможной степени. Въ прежнія времена тамъ была очень распространена глупая манія къ титуламъ, «почти въ такой степени какъ въ верхнемъ мірѣ, гдѣ всякаго калѣку величаютъ «Ваше превосходительство», а найденышей — «сэръ». Изгороди и кустарники принадлежали тогда къ первому рангу; дубы и кедры съ 10—12 вѣтвями занимали самыя низшія мѣста; женщины требовали, чтобы ихъ называли тайными кухонными совѣтницами, а нищіе претендовали на титулъ генеральныхъ сборщиковъ милостыни. Наконецъ одинъ дубъ рѣшился подвергнуть свою жизнь риску, и сдѣлалъ предложеніе положить конецъ этому злоупотребленію, которое было принято единогласно. Теперь всѣ граждане равны между собою, и по обычной формулѣ законовъ можно видѣть, какъ понимаютъ тамъ различіе состояній: «Сообщаемъ и повелѣваемъ нашимъ крестьянамъ, фабрикантамъ, купцамъ, рабочимъ, философамъ, артистамъ и придворнымъ...».