Вечная утопия - [55]
Отсюда мы узнаемъ, что сочиненіе распадается на двѣ части, изъ которыхъ вторая составляетъ приблизительно >4/>5 всей книги. Первая часть посвящена вопросамъ религіознымъ, образовательнымъ и медицинскимъ. Она въ высшей степени интересна для нѣмцевъ, такъ какъ толкуетъ о предметахъ, касающихся главнымъ образомъ ихъ, и затрагивающихъ ихъ гораздо сильнѣе, нѣмъ фантастическія государства, изображенныя въ городѣ Солнца и въ Севарамбіи. Первое, что должно подлежать изслѣдованію въ неизвѣстной странѣ — это религія; нужно изучить, христіане ли жители ея, истинные ли они христіане, или только по имени; не извращена ли религія нелѣпыми обычаями, имѣющими въ виду скорѣе кошелекъ вѣрующихъ, и не затемнена ли она эгоистическими хитросплетеніями.
Въ Офирѣ нельзя замѣтить ничего подобнаго. Вѣра жителей покоится на одномъ святомъ писаніи. Любопытно, что въ этомъ государствѣ имѣется учрежденіе, напоминающее нѣкоторымъ образомъ генеральный синодъ, или же Эйзенахскую конференцію, или еще пожалуй евангелическій союзъ, коротко говоря, учрежденіе, объединяющее протестантскія національныя церкви. >37) Въ свободномъ городѣ Кадоша находится федеральный церковный совѣтъ, консисторія, въ которую каждый потентатъ посылаетъ по одному свѣтскому и одному духовному депутату. Этому учрежденію между прочимъ ввѣрено цензурованіе книгъ. Затѣмъ приводятся болѣе подробныя свѣдѣнія объ организаціи проповѣдей, церковной музыкѣ, исповѣди, относительно посѣщеній на дому съ цѣлью убѣдиться, знаютъ ли всѣ члены семейства катехизисъ, и т. д. Въ законодательныхъ постановленіяхъ, относящихся къ смѣшаннымъ бракамъ, замѣчается вліяніе первоначальной религіозной борьбы, которая была только наружно прекращена Вестфальскими трактатами (1648 г.). Бракосочетаніе совершается однимъ только священникомъ; браки не разрѣшаются, если женихъ и невѣста принадлежатъ къ различнымъ вѣроисповѣданіямъ, такъ-какъ подобные браки порождаютъ много раздоровъ. Государство Офирское—чисто религіозное государство. Церкви въ немъ представляютъ обширныя школы, школы—маленькія церкви. Приводится самое точное-описаніе организаціи университетовъ, и даже въ наше время тотъ, кто захотѣлъ бы переливать изъ пустого въ порожнее, т. е. писать о реформѣ преподаванія, нашелъ бы тамъ множество интересныхъ подробностей. Напримѣръ студенты-первокурсники, дѣйствительно посѣщающіе университетскія лекціи, не мало поражались, особенно если они принадлежали къ чиновничьему или военному кругамъ, видя профессоровъ, «которые пренебрегаютъ доведеніемъ курса до конца.» Всякій, кто изучалъ документально университетскіе акты, знаетъ, что подобное явленіе встрѣчалось уже въ XV столѣтіи.
Совершенно другое мы наблюдаемъ въ Офирскомъ государствѣ. Прежде всего профессора тамъ трудолюбивы: они должны печатать свои лекціи (это дѣлается на страхъ всему міру, кромѣ книгопечатниковъ); мало того, они должны отмѣчать на поляхъ мѣсто, гдѣ они остановились (это очень недурная мысль). Послѣднее замѣчаніе далеко не такъ нелѣпо: аккуратные профессора, полагающіе, что порядокъ приводитъ къ выигрышу во времени, придерживаются этой манеры все равно, предписана ли она, или нѣтъ; другіе же насмѣхаются надъ нею. Профессора въ Офирѣ подлежатъ вообще такому строгому контролю, что на случай пропуска лекцій предусмотрѣнъ даже вычетъ изъ жалованья. Посмотримъ теперь, чѣмъ занимаются на различныхъ факультетахъ. Теологи проходятъ главнымъ образомъ курсы экзегетики и этики; на этотъ факультетъ не допускаются распущенные студенты. На юридическомъ факультетѣ занимаются систематическимъ изученіемъ права, обращая вниманіе главнымъ образомъ на духъ законовъ, а не на букву ихъ. Студентамъ раздаютъ, какъ это практиковалось еще недавно, различные судебные акты, дабы они знакомились съ ними.—Особенное вниманіе обращается на то (и въ этомъ отношеніи авторъ предвосхищаетъ мысль исторической школы), что право представляетъ составную часть національной жизни и что безполезно пускаться въ другія страны въ поиски за законами. Напротивъ того, законы должны быть сообразованы съ внутреннимъ строемъ каждой страны. Никто изъ профессоровъ не позволяетъ себѣ затемнять текстъ законовъ различными толкованіями и разъясненіями, противорѣчащими какъ смыслу законовъ, такъ и здравому разсудку, и дающими недобросовѣстнымъ адвокатамъ поводъ къ самому разнообразному и превратному искаженію законовъ. Относительно медицинскаго факультета авторъ особенно настаиваетъ на каѳедрахъ хирургіи и фармаціи; что касается послѣдней, то это было настоящимъ нововведеніемъ, такъ-какъ даже и теперь каѳедры фармаціи не вездѣ существуютъ.
Далѣе мы узнаемъ, что тамъ всѣ профессора являются въ качествѣ преподавателей эклектиками и что никакихъ отдѣльныхъ школъ не существуетъ; все же противное славѣ Божіей изъ преподаванія обязательно исключается.
Упоминается еще о каѳедрѣ по архитектурѣ, занятой однимъ инженеромъ. Кромѣ того, существуютъ двѣ совершенно особаго рода каѳедры: одна занята профессоромъ морали, другая профессоромъ экономіи; первый обучаетъ правиламъ приличія: изъ высшихъ школъ выходятъ люди съ самыми изящными манерами; второй, завѣдующій въ то же время университетскимъ имуществомъ, обучаетъ тому, какъ ученые должны заботиться о своихъ домашнихъ дѣлахъ. Нужно замѣтить, что въ основу своихъ лекцій оба профессора кладутъ Іисуса Сирахскаго и
Лешек Колаковский (1927-2009) философ, историк философии, занимающийся также философией культуры и религии и историей идеи. Профессор Варшавского университета, уволенный в 1968 г. и принужденный к эмиграции. Преподавал в McGill University в Монреале, в University of California в Беркли, в Йельском университете в Нью-Хевен, в Чикагском университете. С 1970 года живет и работает в Оксфорде. Является членом нескольких европейских и американских академий и лауреатом многочисленных премий (Friedenpreis des Deutschen Buchhandels, Praemium Erasmianum, Jefferson Award, премии Польского ПЕН-клуба, Prix Tocqueville). В книгу вошли его работы литературного характера: цикл эссе на библейские темы "Семнадцать "или"", эссе "О справедливости", "О терпимости" и др.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Что такое событие?» — этот вопрос не так прост, каким кажется. Событие есть то, что «случается», что нельзя спланировать, предсказать, заранее оценить; то, что не укладывается в голову, застает врасплох, сколько ни готовься к нему. Событие является своего рода революцией, разрывающей историю, будь то история страны, история частной жизни или же история смысла. Событие не есть «что-то» определенное, оно не укладывается в категории времени, места, возможности, и тем важнее понять, что же это такое. Тема «события» становится одной из центральных тем в континентальной философии XX–XXI века, века, столь богатого событиями. Книга «Авантюра времени» одного из ведущих современных французских философов-феноменологов Клода Романо — своеобразное введение в его философию, которую сам автор называет «феноменологией события».
В книге, название которой заимствовано у Аристотеля, представлен оригинальный анализ фигуры животного в философской традиции. Животность и феномены, к ней приравненные или с ней соприкасающиеся (такие, например, как бедность или безумие), служат в нашей культуре своего рода двойником или негативной моделью, сравнивая себя с которой человек определяет свою природу и сущность. Перед нами опыт не столько даже философской зоологии, сколько философской антропологии, отличающейся от классических антропологических и по умолчанию антропоцентричных учений тем, что обращается не к центру, в который помещает себя человек, уверенный в собственной исключительности, но к периферии и границам человеческого.
Опубликовано в журнале: «Звезда» 2017, №11 Михаил Эпштейн Эти размышления не претендуют на какую-либо научную строгость. Они субъективны, как и сама мораль, которая есть область не только личного долженствования, но и возмущенной совести. Эти заметки и продиктованы вопрошанием и недоумением по поводу таких казусов, когда морально ясные критерии добра и зла оказываются размытыми или даже перевернутыми.
Эстетика в кризисе. И потому особо нуждается в самопознании. В чем специфика эстетики как науки? В чем причина ее современного кризиса? Какова его предыстория? И какой возможен выход из него? На эти вопросы и пытается ответить данная работа доктора философских наук, профессора И.В.Малышева, ориентированная на специалистов: эстетиков, философов, культурологов.