– Ма, ты говори за себя. Я бы еще прогулялась.
– Ну, как хочешь. Только недолго. Джон, на твою ответственность. Я отпускаю ее на полчаса.
Нет, все же он везучий! Хоть полчаса да его. А где полчаса, там и сорок минут. Впрочем, очень скоро он понял, что не знает, как ему вести себя ни в эти сорок минут, ни в эти полчаса.
Уже смеркалось, и они зашагали по опустевшему пляжу. Он сказал несколько ничего не значащих слов, она отвечала односложно, потом воцарилось молчание. Джон не нашел ничего лучшего, как нарушить эту тяжелую тишину словами:
– Хорошо, правда?
– Да, – ответила она.
Ему хотелось взять ее за руку, но максимум, на что он мог решиться, это время от времени касаться ее плечом – тропинка, по которой они шли, была не очень ровной, и такое прикосновение могло выглядеть вполне естественным.
Наконец, он принялся расспрашивать ее о планах, о том, что она собирается делать после школы. Понемногу языки у них развязались. Чувство неловкости стало исчезать. Потом она взглянула на часы и сказала:
– Ой, уже двадцать минут прошло. Пора поворачивать. Мама будет ругаться.
Они повернули к гостинице, и она чуть ускорила шаг. В воздухе снова повисло ощущение неловкости. Так они и прошагали обратный путь – почти молча. В коридоре перед ее номером он неуклюже пожал ей руку и простился, не забыв на всякий случай сказать «до завтра».
Ощущение ее пальчиков в его ладони долго не проходило, вызывая сладкую истому во всем теле. Он долго не мог уснуть, ворочался на постели, проклинал себя за глупость и неловкость. Наверное, он выглядел ужасно. Он должен был казаться настоящим дураком. И уж конечно Джуди с ее проницательностью теперь раскусила его. Он так и уснул с этими мыслями. В эту ночь петушок не беспокоил его.
Начинался третий день их пребывания в Вирджинии-Бич. Позавтракав, Джуди с матерью, как всегда, направились на пляж. Джуди шла чуть впереди, одержимая одной мыслью: как бы найти местечко рядом с Джоном. Он крутила головой – может быть, где-нибудь поблизости маячит его высокая широкоплечая фигура. Как вдруг услышала знакомый голос:
– Ой, а я думал, вы уже загораете где-то. Пойдемте, я покажу, где мои.
Так все решилось само собой. Взрослые поздоровались, сказали несколько ничего не значащих слов, потом улеглись и погрузились в сонное забытье. Однако забытье Джуди было довольно чутким, и она обратила внимание, что отцу Джона сегодня не по себе. Он то и дело садился, будто высматривал что-то в океане, крутил головой, потом ложился снова. Что с ним случилось? Может, объелся вчера? Впрочем, Джуди было не до этого. У нее были свои проблемы.
Убедившись, что Джон, чей топчан стоял рядом с ее, отвернулся в другую сторону, она осторожно положила руку себе на грудь и незаметно потянула чашечку купальника, которая была ближе к Джону. Еще чуть-чуть, еще немножечко, наконец, обнажился кружочек соска, самый его краешек. Ну, меньше дюйма.
Джон повернул голову – она успела вытянуть руку вдоль тела. Глаза у нее были закрыты, и она боялась приоткрыть веки. Малейшее движение ресниц могло спугнуть его, а потому она изображала полузабытье. Сколько это длилось – минуту, две, вечность? Наконец, она не выдержала и все же попыталась приоткрыть глаза, чтобы увидеть, чем занят Джон. В тот момент, когда ее ресницы дрогнули, Джон, даже забыв пригласить ее, бросился в воду. Она села на своем топчане, поправляя чашечку купальника, и увидела его уже в футах в пятнадцати – он мощно загребал руками, удаляясь все дальше и дальше. Потом ушел с головой под воду и не появлялся несколько секунд (или минут?). Она уже стала даже волноваться, но тут он вынырнул и поплыл дальше, потом повернул и стал неспешно возвращаться.
И тут она все поняла. Какой он все же замечательный, этот Джон! Он, конечно же, все видел. И таким вот деликатным способом дал ей возможность привести себя в порядок: он, мол, ничего не заметил, а уж она, «разбуженная» его броском в воду, непременно поправит сбившийся купальник. Насколько он все же лучшее ее, чище.
Он вернулся на берег, и как ни в чем не бывало, спросил:
– Хочешь купаться?
При этих словах почему-то подняла голову ее мать. Смерила оценивающим взглядом сначала Джуди, потом Джона.
– Пожалуй.
Он снова давал ей урок плавания. Она сегодня, как и вчера, играла испуганного зверька, для которого каждое прикосновение человеческих рук – потрясение. Каждый раз, ощущая его пальцы, плечи, она стремилась как можно скорее освободиться. Ей давалось это с большим трудом, потому что его прикосновения были так сладки. Интересно, что испытывал при этом Джон: пугливая девушка отталкивает от себя помощь, даже если без этой помощи ей грозит неминуемая смерть в морской пучине. Жаль, что здесь не было зеркала и она не могла взглянуть на себя, чтобы при необходимости скорректировать выражение.
Какой он все же необыкновенный! Ничуть не похож на других мальчишек, которые – только дай им волю – тут же начинают хватать за грудь или лезут еще куда. Правда, что делать дальше, они и понятия не имеют. А Джону вроде бы и не надо ничего такого. Он так увлечен этим уроком. Показывает ей, как нужно лежать на воде, лицом вниз.
