Вечером в испанском доме - [9]

— Кто тебе сказал?

— Твоя бабушка.

Амина не ответила.

— Динка с Марселем скоро поженятся, — сказал я.

— Тетя Асма согласна?

— Все равно они поженятся. И смогут уехать куда захотят.

— Я бы увезла с собой бабушку, — сказала Амина.

— А маму?

— Маму? — голос у нее дрогнул, но она не заплакала. Я прикоснулся пальцем к ее виску, к синей жалобно пульсирующей жилке. Она взяла мою ладонь и насыпала в нее песку — он тускло потек из моей ладони…

— А мы чуть было не поехали в Москву, — сказала она. — Ты не бывал в Москве?

— А зачем вы собирались в Москву? В консерваторию?

— В клинику. У нас и деньги были. Но теперь уже на будущий год, когда малыш подрастет. Мы и малыша возьмем.

— Я, пожалуй, тоже с вами поеду.

— Если тебе разрешат.

— Плевать я хотел! А что бы ты сказала, — я стал смеяться, — а что бы ты сказала, если бы я стал портным?

— Портным? — Она тоже стала смеяться. — Портными бывают только старики.

— Это правда, — согласился я с каким-то злорадством. — А Марсель, представь себе, будет учиться портняжить у дяди Заки. Храбрый портняжка, ха-ха!

— Какой ты злой.

— Когда я был маленький… — А мне действительно казалось, что год назад я был маленький. — Когда я был маленький, — выдумывал я, — то разговаривал с Тамаркой и все-все, что я хотел сказать тебе, я говорил ей.

— А что ты ей говорил?

— Ну, я признавался ей в любви.

— Тамарке — в любви? — с притворным ужасом воскликнула она. — Расскажи, расскажи мне все!

— Я даже назвал ее белым ангелом.

— Фи, — сказала она, — как глупо! Она, между прочим, ни одному мальчишке не нравилась. И училась через пень колоду.

— А ты откуда знаешь?

— Мы учились в одном классе. А сейчас она уехала. У нее погиб отец.

Я молчал и рассеянно пересыпал песок из ладони в ладонь.

— О чем ты думаешь? — спросила Амина.

Не знаю. Наверно, я думал о том, что смерть близких меняет судьбу человека. По крайней мере он куда-нибудь переезжает. Но вот у меня умерла бабушка, а ничего еще не изменилось.

4

Почему Марсель так легко согласился на предложение моей матери? Ведь, собственно, победа уже была за ним — им с Динкой оставалось только выбрать ночь потемней и бежать. Стало быть, добиваясь Динки, он выбрал путь полегче?

Словом, пока что он обретался у дяди Заки и, по словам моей мамы, старательно приобщался к портняжному ремеслу. Свой домик он заколотил и к нам тоже не являлся.

А мама, разделавшись со своими заботами, то есть уверившись окончательно, что дышащий на ладан дедушка не женится, а Динка поприудержит прыть и не выскочит замуж, собралась в Оренбург. Ее подруга, с которой они когда-то учились в техникуме, настойчиво ее звала.

Она уехала в Оренбург, а через два дня вызвала туда телеграммой Динку. Они пробыли там неделю и вернулись взбодренные, посвежевшие и как-то загадочно поглупевшие. Никогда прежде не выезжавшая за пределы города, Динка точно ошалела от счастья и непрестанно похихикивала. В день их приезда явился дядя Заки.

— Почему вы решили, что ему нравится быть портным? — спросил он маму.

Мама спокойно пожала плечами:

— Я думала, что это ремесло ничем не хуже другого.

— Он ушел от меня.

— Ушел? — Глаза у мамы заблестели. — Куда он ушел?

— Я думал, куда он мог уйти, если не к вам.

Тут некстати хихикнула Динка:

— Как это глупо, современный юноша — и вдруг портной.

Дядя Заки обиделся:

— В конце концов, это не я придумал. Ведь не мне же пришло в голову поскорей отделаться от парня.

И тут меня как осенило: да ведь мама решила просто сбыть Марселя с рук и беспардонно перепоручила своему брату, что в свою очередь серьезно повредило их новым отношениям, которые искренно и пылко старалась наладить моя мама.

Дядя Заки молча поднялся и направился к двери. На пороге он обернулся.

— Не надо играть судьбой человека, сестра.

Мама подбежала к нему и, взяв его за руку, вернула к столу.

— Пожалуй, я поступила опрометчиво. Господи, когда у тебя трое почти взрослых Детей… у меня голова кругом! Представь себе — надеюсь, ты не будешь об этом рассказывать каждому прохожему, — моя дуреха заладила: выхожу замуж. За Марселя! И тот, и другой без образования, без профессии. Разве монтер это профессия? Видит бог, я не хотела от него избавляться. Наоборот, я хотела его приблизить к нам.

Вот еще один поворот ее извивистого умствования: стало быть, когда он жил у нас, когда наши поили-кормили его и каждый старался вразумить мальчугана, он все-таки оставался для нас чужим. И не просто чужим, а еще как бы ниже сортом, не таким благородным, что ли, как того хотелось бы моей маме. Этого, конечно, «и Марсель не сразу понял, а поняв, я думаю, решил дать деру. Но где он сейчас? В домик-то сбой он не вернулся.

— Он что-нибудь сотворит, — сказала мама. — Ты! — она больно ткнула в меня пальцем. — Ты не смей далеко уходить. Ах, что я говорю! А если он подожжет наш дом? Нет, я говорю ерунду…

Дедушка слабо подал голос:

— Он, небось, прослышал, что Дина приехала. Стало быть, явится.

Динка капризно крутанула задиком, но ничего не сказала. Ее глупые глаза щурились, блуждали отрешенно: она все еще смаковала первую свою поездку. Боюсь, в этот момент Марсель интересовал ее лишь в меру ее самолюбивого воображения — ведь в конце концов весь этот сыр-бор разгорелся из-за нее. На маму временами, и очень кстати, вдруг находило просветление. Вот и сейчас она возмутилась кривляньем моей сестры и крикнула: