Вечерний свет - [5]

Тогда вставал он с жесткого дивана

И расправлял совиное крыло.

А что теперь? Неужто всё сначала?

Опять смотреть с опаской на часы?

Но столько раз Россия погибала

И возрождалась вновь после грозы.

Итак, фонарь, ночь, улица, аптека,

Леса, поля с их чудной тишиной…

И мне не царства жаль, а человека.

И Бог не царством занят, а душой.

Платформа

Промелькнула платформа пустая, старая,

Поезда не подходят к ней, слой земли

Намело на нее, и трава курчавая,

И цветочки лиловые проросли,

Не платформа, а именно символ бренности

И заброшенности, и пленяет взгляд

Больше, чем антикварные драгоценности:

Я ведь не разбираюсь в них, виноват.

Где-нибудь в Нидерландах или Германии

Разобрали б такую, давно снесли,

А у нас запустение, проседание,

Гнилость, ржавчина, кустики, пласт земли

Никого не смущают, — цвети, забытая

И ненужная, мокни хоть до конца

Света, сохни, травой, как парчой, покрытая,

Ярче памятника и пышней дворца!

«Художник напишет прекрасных детей…»

С. В. Волкову

Художник напишет прекрасных детей,

Двух мальчиков-братьев на палубной кромке

Или дебаркадере. Ветер, развей

Весь мрак этой жизни, сотри все потемки.

В рубашечках белых и синих штанах,

О, как они розовы, черноволосы!

А море лежит в бледно-серых тонах

И мглисто-лиловых… Прелестные позы:

Один оглянулся и смотрит на нас,

Другой наглядеться не может на море.

Всегда с ними ласкова будь, как сейчас,

Судьба, обойди их, страданье и горе.

А год, что за год? Наклонись, посмотри,

Какой, — восемьсот девяносто девятый!

В семнадцатом сколько им лет, двадцать три,

Чуть больше, чуть меньше. Вздохну, соглядатай,

Замру, с ними вместе глядящий на мел

И синьку морскую, и облачность эту…

О, если б и впрямь я возможность имел

Отсюда их взять на другую планету!

«Венеция, не умирай, не надо!..»

Венеция, не умирай, не надо!

Переживи нас всех и напиши о нас

Винтами на воде, как ты была нам рада,

С приезжих не сводя своих зеленых глаз.

Как любовались мы твоим полураспадом,

Притопленный ценя твой мрамор и кирпич,

И смерть была такой прекрасной с нами рядом,

Что в руки взять ее хотелось и постичь.

Нисколько не боясь, вникая в закоулки,

С канала на канал легко переходя,

С моста на мост, как бы найдя в твоей шкатулке

Не страшную ничуть разгадку бытия.

«Как горит на закате…»

Как горит на закате

Крепостная стена,

Как уложена кстати

Кирпичами она!

С кирпичом не сравнится

Ни один матерьял,

Так он влажно лоснится,

Так он сумрачно-ал!

И в Венеции дожи

Поощряли кирпич,

И Манчестера тоже

Без него не постичь.

О, фабричные стены,

Как пылаете вы

Кирпичом откровенным

В ответвленьях Невы!

И гранита не надо,

Мрамор здесь ни при чем

В этих отсветах ада

С райским призвуком в нем.

«Корсика, Эльба и остров Святой Елены…»

Корсика, Эльба и остров Святой Елены,

Как они украшают Наполеона!

Больше, чем взятые им крепостные стены,

Жарче Египта и ярче любого трона.

Он и похож был на остров, покатоплечий,

Маршалов словно волною к нему прибило.

Ядрам не кланяясь и не страшась картечи.

А треуголка на Корсику походила.

И не дворцы, не кремли за его плечами

Видятся мне, а морские крутые скалы.

Бухтами он обведен, словно обручами,

Горными тропами: камни, кусты, провалы.

Как ему шло одиночество островное,

Так же, как слава, и даже еще сильнее!

Пенное, белое, желтое, кружевное,

Скорбный финал обвалившейся эпопеи.

Нет ничего притягательнее крушений,

Слаще руин и задумчивости глубокой

На безутешных обломках былых свершений,

Кто ж избежал той же участи одинокой?

У моря

С тяжелой женой в три обхвата

Спускается к морю старик.

Несчастна она, виновата,

Что вид ее страшен и дик.

Действительно, лучше бы дома

Сидела, зачем ей жара

И влажная эта истома,

И в море купанье с утра?

Купальник врезается в складки

На теле, как в студень сырой.

Но он молодец, всё в порядке,

Он помнит ее молодой.

Быть может, чуть-чуть полноватой,

Но полной веселья и сил.

Завистник какой, соглядатай,

Насмешник ее подменил?

Привязанность, скажем, и память,

Не цепь, будем думать, не сеть.

И лучше их так и оставить

Вдвоем и на них не смотреть.

«Супружеская пара. Терракота…»

Супружеская пара. Терракота.

Она и он. Этрусская гробница.

Не торопи меня. Мне грустно что-то.

А в то же время как не изумиться?

Не видно скорби. Что же это, что же?

Как будто даже рады нам с тобою.

Полулежат они на жестком ложе,

Как две волны, как бы фрагмент прибоя.

Как будто в жизнь могли бы возвратиться,

На берег выйти, смерть стряхнуть, как пену.

Как больно мне в их вглядываться лица!

Как будто мы пришли им на замену.

И так понятно мне, что ненадолго,

Что все века мучительны и зыбки.

Нужна замена, смерть нужна, прополка.

Когда б не эти две полуулыбки!

«Как с морем жаль бывает расставаться…»

Как с морем жаль бывает расставаться,

Как на пути обратном, — путь пролег

Средь горных круч, — в автобусе томятся,

И вдруг его лазурный уголок

Блеснет внизу, как сказанное вкратце,

Как быстрый взгляд, привет или намек.

И снова горы в тусклой позолоте,

В густой щетине сосен и дубов,

И тень, и тьма, — и вдруг на повороте

Опять жемчужный клин, как дальний зов,

Как часть души, как счастье на отлете,

Страна любви, пристанище богов.

Прощай, прощай! Последнее прощанье,

Горячий вздох, любимая мечта.

Наверное, так пишут завещанье

И произносят слово «навсегда»,

Но синий проблеск, есть в нем обещанье,