Вечернее утро - [23]
Оказалось, к зданию подъехали почему-то с тыла, и конвоиры повели пленника вокруг. Шли по бетонным плитам, которые растрескались и расползлись, проросли мхом - с трудом угадывалась древняя аллея. Обойдя здание, очутились перед фасадом с колоннами, и Лев Александрович к изумлению своему прочитал на фронтоне:
ГОСБАНК
Госбанк этот никак не охранялся, если не считать высокого забора. Конвоиры вдвоем навалились на высокую дверь, и та заскрипела, словно тормоза такси. Лев Александрович вошел в вестибюль с мраморным полом и с решетками на окнах, но миллионера здесь тоже не было. Ему никогда не приходилось бывать в госбанке, и сейчас он поразился: пусто, гулко и темно. Окна были заделаны квадратами фанеры с дырками в них в шахматном порядке, они-то и пропускали свет, все трое оказались как бы в пересечении множества крохотных прожекторов.
Когда его повели по мрачному коридору, который освещался почему-то редкими лампадками, Внутренний Голос спросил:
- Если это госбанк, то как у них выглядит тюрьма? Поскольку шли по мраморному полу, то Лев Александрович нашел достойный ответ:
- Если это тюрьма, то для хороших людей.
Наконец дошагали до нужной двери, не менее массивной, чем входная. Ванька с Юзеком опять навалились на нее, с трудом открыли, и Лев Александрович охотно вошел в просторное помещение, опять же, с мраморным полом и с решетками на окнах. Рамы тоже были заделаны кусками фанеры, но без дырок, свет пробивался в редкие квадраты разноцветного стекла - синего и зеленого. В центре зала возвышался громадный стол важного чиновника, за ним в плетеном кресле Лев Александрович с трудом разглядел какого-то мальчишку.
- Босс! - подсказал Внутренний Голос.
- Будет врать, - не поверил Лев Александрович.
Доложил, как ни странно, Ванька, хотя командовал всегда Юзек.
- Сэр, - пропищал Ванька, - в дорфе поймали дроллига. Ночевал у Стирмы.
- В деревне поймали идиота, - перевел Внутренний Голос с англо-русско-немецкого.
- О'кэй, - сказал "сэр" тенорком. Он сделал едва заметный жест куда-то в угол, и возник школьник с папкой под мышкой. Его детское личико было сурово, и Лев Александрович не удержался от улыбки.
- Терве! - неожиданно поздоровался Внутренний Голос по-фински.
- Здоровеньки. Зитцайте, пожалуйста, - сказал мальчишка из кресла.
Лев Александрович послушно сел, подавив улыбку: опять это обрусевшее "зитцайте" - садитесь!
На когда-то полированном столе красного дерева стояло три телефона черный, белый и синий, но никаких бумаг, никаких письменных приборов.
Оба юнца были одеты в одинаковые вязаные костюмы, у обоих по красной ромбовидной стекляшке на правой стороне груди. Ребята не то закончили вузы, не то эти знаки говорили о принадлежности к большому начальству. Вели они себя чересчур внушительно, и потому Лев Александрович с трудом сдерживал серьезность.
Мальчишка с папкой вынул тетрадь, захрустел бледными страницами. Льву Александровичу показалось, что тетрадь эта сшита из листьев какого-то дерева. Второй, так сказать, "сэр" с некоторым беспокойством рассматривал волосатую грудь "дроллига". Лев Александрович заметил, что тот и другой старательно избегают его взгляда. Оба представителя власти явно не знали, с чего начать, и Внутренний Голос не нашел ничего лучшего, как представиться первым:
- Нас зовут Лев Александрович Узлов.
- Я живу на планете Земля в городе Сенега, - добавил Лев Александрович, несколько опешив от высокомерия Внутреннего Голоса.
- По указанию Великого Босса барбу приклеивать нельзя, - сказал "сэр".
- Бороду? Я ее не приклеивал. Натуральная борода со знаком качества, сказал Лев Александрович, а Внутренний Голос услужливо констатировал: "Это вовсе не Босс, а ученый секретарь". Лев Александрович ощупал карманы пиджака, накинутого на голое тело, нашел транзистор, но показывать не стал, а вынул пропуск на завод, поскольку других документов не носил.
- Если угодно, вот мои полномочия.
Он попытался предъявить пропуск в раскрытом виде, но растерялся: буквы расползлись, фотокарточка отклеилась и покоробилась.
- Пардон, - добавил он. - С одним вашим умником мы толковали о высоких материях, и в результате репутация моя, стало быть, подмокла.
Во внешности "сэра" было что-то японское: невзрачный, медлительный, еле заметные брови, совершенно гладкое лицо без признаков растительности. Взяв пропуск миниатюрными ручками, он зачем-то понюхал, прищурясь, посмотрел на фотокарточку. Паренек был сильно близорук, но очков не носил.
- Воте вэ мен на картинке? - спросил он.
- Что за человек на картинке? Это не картинка, а фотокарточка, на ней запечатлен я сам. Правда, за время этого вынужденного путешествия я значительно изменился, но уверяю вас, что субъект на снимке и моя собственная персона - одно и то же лицо.
- Джон, ты чего-нибудь понял? - спросил мальчишка с папкой.
- Дроллиг и есть дроллиг, - враждебно сказал Джон.
- Еще бы! - хмыкнул Внутренний Голос. - Станешь идиотом, попав в сумасшедший дом.
- Не встревай! - велел Лев Александрович.
- Чего вы махали в изоляторе? - спросил Джон из кресла.
- Ничего я не махал. Меня привела туда одна ваша мисс.
В этой книге представлены рассказы карельских писателей А. Тимонена, Ф. Титова, Я. Ругоева, А. Шахова, В. Соловьева и других. Тематика рассказов разнообразна. Авторы повествуют и о дореволюционной и современной Карелии. Герои рассказов: бойцы гражданской и Великой Отечественной войн, лесорубы, стеклодувы, охотники, шофера. Сборник воссоздает широкую картину жизни Карелии, ее трудового народа.http://ruslit.traumlibrary.net.
Борис Евсеев — родился в 1951 г. в Херсоне. Учился в ГМПИ им. Гнесиных, на Высших литературных курсах. Автор поэтических книг “Сквозь восходящее пламя печали” (М., 1993), “Романс навыворот” (М., 1994) и “Шестикрыл” (Алма-Ата, 1995). Рассказы и повести печатались в журналах “Знамя”, “Континент”, “Москва”, “Согласие” и др. Живет в Подмосковье.
Приносить извинения – это великое искусство!А талант к нему – увы – большая редкость!Гениальность в области принесения извинений даст вам все – престижную работу и высокий оклад, почет и славу, обожание девушек и блестящую карьеру. Почему?Да потому что в нашу до отвращения политкорректную эпоху извинение стало политикой! Немцы каются перед евреями, а австралийцы – перед аборигенами.Британцы приносят извинения индусам, а американцы… ну, тут список можно продолжать до бесконечности.Время делать деньги на духовном очищении, господа!
Коллекции бывают разные. Собирают старинные монеты, картины импрессионистов, пробки от шампанского, яйца Фаберже. Гектор, герой прелестного остроумного романа Давида Фонкиноса, молодого французского писателя, стремительно набирающего популярность, болен хроническим коллекционитом. Он собирал марки, картинки с изображением кораблей, запонки, термометры, заячьи ланки, этикетки от сыров, хорватские поговорки. Чтобы остановить распространение инфекции, он даже пытался покончить жизнь самоубийством. И когда Гектор уже решил, что наконец излечился, то обнаружил, что вновь коллекционирует и предмет означенной коллекции – его юная жена.
«Да или нет?» — всего три слова стояло в записке, привязанной к ноге упавшего на балкон почтового голубя, но цепочка событий, потянувшаяся за этим эпизодом, развернулась в обжигающую историю любви, пронесенной через два поколения. «Голубь и Мальчик» — новая встреча русских читателей с творчеством замечательного израильского писателя Меира Шалева, уже знакомого им по романам «В доме своем в пустыне…», «Русский роман», «Эсав».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.