Вечеринка с продолжением - [14]

— Чем я с хромоногим ментом…

— Прости, где Славик, конечно, — поправилась Нора.

— Чем не занимайся, а менты только спрашивают, — охладила я их следовательский пыл.

— И что спрашивают? — подал голос Виктор.

— Как гудели у тебя на дне рождения, — не стала лукавить я.

— И как же?

Напрасно я устроила выволочку Измайлову. Его обязанность — найти убийцу. И он собирал информацию. А эти господа занимались тем же, не имея на то прав. Измайлов обосновывал, почему я должна с ним говорить. Ребята не трудились, спрашивали наперебой. Ну и ну. Кроме того, подчеркивать чьи-то постоянные или временные физические недостатки дурно. «Хромоногий мент»…

— Так как же гудели? — приставал Виктор.

— Мы — люди случайно и едва знакомые. Доза у каждого своя. Работали по индивидуальным программам.

— Ты ему сообщила, что у нас с тобой программы совпали?

— Тебе померещилось, не выдавай желаемое за действительное.

— Значит, не сообщила.

— Ребята, где Славик? — отвернулась я от Виктора.

— Пропал Славик, — не выдержала простодушная Верка.

— Посадили?

— Поль, ты в своем уме? Если бы посадили, мы бы передачи собирали.

— А за что его сажать? — вдруг взбеленилась Нора.

— А почему он смылся? — отказалась миндальничать Верка.

— Я тебя в окно видела в час дня в субботу, — припечатала Нора Верку.

— Меня?

— Кончай юлить, — приказал Виктор. — Не запутывай коротких ниток. Не хватало, чтобы вы перегрызлись. Тебе будет больно, малышка, — обратился он ко мне.

— С какой стати?

— Я возвращалась совращать твоего Витю, — покаялась Верка.

— Дело житейское. А почему моего?

— А то чьего же? — выпятил хилую грудь Виктор.

— И как успехи, Верочка? — постаралась выровнять тон я.

— Ноль, — всхлипнула Верка.

— Не реви, какие твои годы, — насмешливо встряла Нора.

Не зря я трое суток «проваландалась», как любит говорить Верка, с милиционером. «Кто из вас всех врет?» — прикидывала я. И тут четко осознала, что прежде всего вру сама.

— Люди, хватит, — тихо призвала я.

— Да Поля своя баба, — поручилась Верка.

— Полина, Вера пришла развлечь меня, чем я очень тронут. В итоге мы постановили заменить секс вином. И она от меня совершила свое восхождение к трупу.

— От нее вином не пахло, — нерасчетливо брякнула я.

— Я признателен тебе за ревность. Но это все проделки «Дирола» с ксилитом и карбамидом.

— Ваши дела. Одно интересно, ты, Витя, мне доверяешься или полковнику Измайлову?

— Я пошла спать, — крикнула Нора. — У вас тут свои разборки.

— А я в уборную, — заглушила ее Верка.

Они обе упорхнули. И Верка не вернулась.

Мы с Виктором сидели визави.

— Зачем тебе безногий мужик? — проникновенно полюбопытствовал Виктор.

— А зачем мне мужик с ногами? Чтобы бегал по Веркам и Норам?

— Полина, издавна мужчины предлагали руку и сердце. Я предлагаю тебе всего себя последний раз. Не говори сейчас пошлостей вроде, какой раз будет после последнего. И не признавайся мне в нелюбви. У меня есть бутылка настоящего французского коньяка. Если ты согласна, приходи в гости. Я не стану тебя спаивать и насиловать. Я просто буду знать, что пригубил коньяк с любимой женщиной.

В подобных случаях мужчин нельзя заводить оскорблениями. Можно лишь терпеливо и постепенно их выпроваживать.

— Витя…

— Я буду ждать.

— Витя, я не пойду к тебе ночью.

— Тогда завтра.

— Завтра в десять завалится слесарь. У меня авария.

— Если ты решишься, я пригоню сюда сотню высококвалифицированных слесарей.

— Витя…

— Оставь за мужчиной последнее слово. Тогда я, возможно, засну.

— Вот за это я тебя люблю, Поля.

Я закрыла за ним дверь и сказала:

— Вот за это я тебя ненавижу.

Во вторник я проспала до половины десятого. Нужна мне реклама всяческой ерунды. Они, владельцы и заказчики, все умные. Пусть сами себе и пишут. А то как выгибаться, так горазды, а как слово в текст вставить, так пас. Вчерашний визит ребят мнился бредом. Машина, правда, краснела за нас на видном месте, но в доме было столько дареных игрушек. Я едва успела умыться и одеться, как забарабанили в дверь. Слесарь.

— А, граф Калиостро от водопровода. Дерзайте.

Была бы честь предложена. Он подступил к крану, как заказывали, дерзновенно. А я принялась шарить везде в поисках сигарет. Напрасно. И тогда я установила, что слесарь послан мне в качестве наказания за грехи. Вчера я не могла из-за него вовремя попасть к Измайлову. Сегодня — в табачный киоск. Черт бы его побрал. Поэтому, когда в половине одиннадцатого он сообщил, что не захватил нужных прокладок, я взорвалась:

— Опять? Вы намерены еще на сутки оставить меня без горячей воды?

— Ага, — испытал он жертву на прочность.

— Я пожалуюсь вашему начальству.

Сама знаю, каким пустым звоном звучат и для господ слесарей, и для их начальства наши жалобы, но удержаться от угроз не смогла, сотрясла воздух.

— Сейчас я сгоняю за прокладкой, ждите, — вдруг смилостивился слесарь.

Видимо, у него возникли какие-то реминисценции со вчерашней бутылкою.

— День, два, три ждать? — вцепилась я в него.

— Сказал, сегодня сделаю.

— Идет.

И он испарился. Я, конечно, курю. Но никогда ни у кого не прошу сигарету. Мне стыдно признаваться в том, что я не могу перетерпеть без табака любое время. Даже от этого зависеть мне неприятно. Поэтому я не воспользовалась отсутствием слесаря, чтобы сбегать, например, к Верке. Я воодушевила себя: «Работай, негр, работай, солнце еще высоко». И с отвращением тронула клавиши своего многострадального компьютера.