Анвар не сдержался и выключил телевизор.
Некоторое время все молча пили чай. Керим разглядывал висевший на стене гобелен. Анвар хлюпал из блюдца. Мага чесал голову, усевшись на диване и подобрав ноги по-турецки.
— Нет, он не Лейлин сын, — вдруг сказала Зумруд, видимо, продолжая думать о Нурике. — У Лейлы одна дочка, она сейчас в Ростове учится, а сын совсем маленький, недавно суннат[13] сделали. Наверное, Нурик — этой, как ее, Жарадаткин сын.
— Жарадат сколько лет? — вмешался Керим. — Она ненамного меня старше, как у нее такой сын большой может быть? Их мать у меня учительницей в школе была, меня все время спрашивала: «Женишься на Жарадатке? Женишься на Жарадатке?»
Гуля рассмеялась.
— Какая учительница? Не Аминат Пахримановна?
— Да, умерла которая.
— Разве?
— Конечно,— подтвердила Зумруд. — Аминат Пахримановны мама из Гидатля была, из хорошего рода. Когда она работала в поле, туда забрался один заезжий всадник из предгорий. В общем, не чета гидатлинцам. Она ему понравилась, он, кажется, попытался ее украсть, схватил выше локтя. Она оскорбилась, вынула ножик, он у нее в чохто, в кармашке хранился…
— На голове что ли?
— Да, раньше, говорят, так носили. В общем, она этого урминца ранила ножом, и, если бы он погиб, то по адатам[14] ее могли изгнать из родного села. Но урминец выжил, вернулся к себе в предгорья, но дела так не оставил, отправил группу всадников, которая все-таки украла ее с того же поля. Лишилась она всех своих преимуществ, народила детей, стала плести местные циновки из болотной осоки. Как же они называются? Чибта, по-моему…
— Все ты напутала, Зумруд, — возразил Керим. — Все по-другому было.
— Этот Нурик, скорей всего, покойного Адика сын, — прервал их Юсуп, поднимая склоненную голову, — Адика, академика. У меня в той комнате его книги лежат…
— Адильхана что ли? — уточнил Дибир, задирая руку с забинтованным пальцем. — Не-е-ет, Адильхана сыновей я знаю, один, алхамдулиля[15], имам урминской мечети. Мы вместе на маджлис[16] в Буйнакск ездили. А второго, по-моему, Абдулла зовут, совсем молодой, в армии сейчас.
— А третьего сына нету? — спросил Мага.
— Ничего не слышал.
Снова повисла пауза. Пандур, забытый на диване, скатился на пол, глухо загудев утробой. Керим подобрал его, нагнувшись и показав свою лысину, и несколько раз провел волосатой рукой по струнам. А потом вдруг вскинул голову и, сверкая очками, сказал:
— Да нет у этого Абдул-Малика никакого племянника Нурика!
* * *
Никто ничего не успел ответить, когда на улице послышался грохот и кто-то закричал в мегафон:
— Внимание, ваш дом окружен! Все, кто есть в доме, выходите с поднятыми руками! Среди вас — члены незаконных вооруженных формирований! Мы даем вам три минуты! Три минуты! Выходите по одному!
Юсуп сидел без движения, как будто его заморозили. Зумруд прикрывала рот обеими руками. Дибир оглядывался на Магу. Мага, в два шага оказавшийся у окна, высовывался из-за занавески, пытаясь что-то различить во мраке. Гуля опрокинула чашку с чаем себе на блестящую юбку, и было слышно, как жидкость стекает на пол. Побледневший Керим механически теребил пандур.
В это время Анвар отвернулся к стенке и сунул руку за пазуху.
Электрический свет погас. В окно проник молодой месяц, и находившиеся в комнате почувствовали, как вечер превращается в ночь…
