Вдовы - [77]

— Байрли и Уид, — сказал Браун.

— Да. «Бай и Уи». Сокращенно.

— Миссис Уид, — вмешался в разговор Карелла, — когда мы сюда позвонили и попросили вас к телефону, Ханна сказала…

— Превосходная девушка… — повторила она.

Теперь она начала нервничать.

— Так… Ханна сказала… Вот ее точные слова: «Бай отлучилась, чтобы где-нибудь перекусить».

— Ага.

— Она назвала вас Бай.

— Ага.

— Многие вас так называют?

— Да, мне кажется, многие.

— Сокращение от Байрли, это так?

— Ну и что? Мое имя — Полина. И я думаю, что называть меня сокращенно, попроще — не Бог весть какой проступок, разве не так?

— А вы сами себя называете Бай?

— Да.

— Как вы подписываетесь полностью?

— Полина Байрли Уид.

— Вы так все подписываете?

— Да, все.

— А при личной переписке? — спросил Браун.

Она повернулась к нему.

— И ее тоже так подписываю. Все так подписываю.

— Значит, так. Вы зовете себя Бай, но бумаги подписываете полностью: Полина Байрли Уид. Верно?

— Да.

— Мисс Уид, — сказал Карелла, — у вас есть пишущая машинка?

Ее глаза вспыхнули. Опасность. Берегись. Осторожнее. Это было буквально написано в глазах.

— Мы можем получить ордер на обыск, — произнес Браун.

— У меня есть машинка, — ответила она. — Да. Есть.

— Та же самая, что была у вас в июне прошлого года?

— А в июле прошлого года?

— Да.

— Можем мы на нее взглянуть? Пожалуйста.

— Но почему?

— А потому что, мы думаем, вы написали несколько писем Артуру Шумахеру, — заявил Браун.

— Ну, пожалуй, я и впрямь могла написать…

— Эротические письма, — продолжил ее слова Карелла.

— Можем мы осмотреть эту пишущую машинку? Ну, пожалуйста, — спросил Браун.

— Я не убивала его, — сказала она.

* * *

— Как это было? — спросила Долли. — Началось с шуточек. Понимаете? Я работала на авеню Каспер… Знаете? Каспер и Филдс, рядом со старым кладбищем. Кажется, Святого Августина. Там еще небольшие разрушенные мавзолейчики… Стояла в воротах.

Ну, вечерами там стоит много девушек. Почему? Да потому что уйма машин проезжает мимо к скоростной трассе. Знаете, где это? Там-то я с этими парнями и повстречалась. Они шли по улице, приглядывались к товару. Зачем я вам это все говорю? Пытаюсь объяснить, что не хочу, чтобы мне отомстили за то, что кто-то укокошил старика у полицейского. Я их почти и не знаю, этих парней. Они начали с шуточек.

— Когда это было? — спросил Уэйд.

— В воскресенье, в прошлую ночь.

— Почти неделю назад.

— Да, почти.

— Какое это число, Чарли?

Бент достал целлулоидный календарик из записной книжки.

— Двадцать второе, — сказал он. — Пять дней спустя после убийства отца Кареллы.

— Итак, они подошли к тебе…

— Ну да! И сказали, что вроде им понравилось, как я выгляжу. — Она поежилась. — И как, дескать, я посмотрю на любовь втроем? Я сказала, что обычно беру за это больше, они спросили сколько, сто пятьдесят, ответила я. Они сказали, что это годится, и мы пошли в номера, которые сдаются на время в отельчике рядом с большим залом на Каспер; ну, знаете, там, где свадьбы справляют и все такое. Вот так это и началось… — Она опять поежилась.

— А как же вы очутились в брошенном доме на Слоун?

— Ну, оказалось, что ребята были хорошо упакованы…

В кассе Тони Кареллы было двенадцать тысяч долларов.

— …А эти ребята помешаны на крэке, как и я. А кто не помешан? Но я — на свой манер. Я вышла за крэк замуж. И тогда мы заключили милую сделку. Знаете, что имею в виду? Я буду делать все, что они хотят, а они будут снабжать меня крэком.

Простерший бизнес: примитивный бартер. И кстати, уже довольно обычный. Секс обменивают на наркоту. А поскольку всех она парализует полностью или хотя бы частично, то и секса-то почти не бывает. Когда крэк вступает на сцену, никто не думает о презервативах. Вот почему столько «ташущихся» девушек беременеют. А потом рождаются бэби, вопящие от недостатка кокаина. Замкнутый круг.

— Не знаю, где они достали все эти деньги, — сказала она.

«Убили из-за них человека», — подумал Уэйд.

— Но, послушайте, кому какое дело? — продолжала она.

«Двенадцать тысяч долларов», — пронеслось в голове Уэйда.

— Ты мне, я тебе, рука руку моет, не правда ли? Ни о чем не спрашивай, лучше развесели, Скотта…

— Но как же вы все-таки докатились до Слоун-стрит?

— Думаю, что они были в бегах.

— Что ты имеешь в виду?

— Думаю, в ту ночь они обстряпали какое-то дельце. Позвонили мне, сказали, что не хотят возвращаться в хату. Они были такие напуганные…

— И где же эта хата?

— Мы предпочли пойти в этот дом, где балуются крэком, но тип на дверях посмотрел на нас в «глазок» и сказал: «Почем я знаю, кто вы такие?» Словно мы — «легавые». Понятно? — сказала она с сарказмом. — Я с тринадцати лет на панели и вдруг — на тебе! — как будто я подстава. Ха! А Сонни и Диз? Да ведь их только за бандитов и можно принять. Безошибочно… И вот этот парень в дверях мелет такую ерунду, и мы вынуждены гранить мостовую. Не очень, конечно, сложное дело, я-то им все время занимаюсь. Да и крэк можно купить на каждом углу. Но нам было бы легче и проще «смолить» в укрытии, а не болтаться в поисках крыши над головой. Да и боялись они идти в ту конуру, потому как Сонни и Диз думали, что «легавые» придут за ними туда… Вот так мы и очутились на Слоун-стрит, в этом, ха, здании. Но что за местечко, Боже ты мой! Крысы величиной с аллигаторов. Богом клянусь… Так, значит, это тогда были вы, парни? Ага?