Вдоводел воскрешенный - [40]

— А ты — рупор.

— В определенном смысле.

— Тогда я, в определенном смысле, выступаю от имени всех тех, кого ограбили или убили люди, за головы которых назначено вознаграждение.

Он ожидал гневного взрыва, но Кассандра неожиданно расхохоталась.

— Все-таки ты умница.

— Благодарю.

— И зарываешь свой талант в землю, избрав такую профессию.

— Позволь с тобою не согласиться. Умных много. А Вдоводел один.

— Возможно.

— Возможно? — Найтхаук вопросительно изогнул бровь.

— А как насчет оригинала… человека, с которого тебя клонировали?

— Я уже говорил, он останется замороженным, пока не изобретут способа лечения эплазии.

Кассандра скорчила гримаску.

— Ты не говорил, что это эплазия. Ты тоже можешь ею заболеть?

— Я уже болен.

Она пристально вгляделась в него, выискивая признаки болезни.

— Пока эплазия на самой ранней стадии. Еще год или два она ничем не проявит себя.

— Какая ужасная тебя ждет смерть! — По телу Кассандры пробежала дрожь. — Кожа будет гнить, в зияющие бреши начнет проникать инфекция, которая уничтожит весь организм!

— Я не собираюсь умирать.

— Никто не собирается умирать. Но все умирают.

— Уточню. Я не собираюсь умирать от эплазии. Потому что лечить ее научатся до того, как болезнь уложит меня на больничную койку. Потому-то я здесь… чтобы заработать денег, которых хватит на оплату пребывания настоящего Найтхаука в клинике и его лечение. — Он помолчал. — Какие-то деньги понадобятся и мне.

— Ты, наверное, испытаешь шок, встретившись с ним после выздоровления.

— Не думаю.

— Никакого шока не будет?

— Я с ним не встречусь.

— Почему нет?

— Не знаю, но мне представляется, что встречаться нам с ним не следует. Иначе возникнет подобие временного парадокса, когда встречаешь самого себя. Я уверен, что Вселенная от этого не погибнет и время не остановится, но все-таки встречи надо избежать.

— Но должен же он поблагодарить тебя.

— В этом нет необходимости. — Найтхаук задумался. — Не благодаришь же ты себя за то, что чистишь зубы или дезинфицируешь царапину. Он — это я, я — это он. Действует закон самосохранения, ничего больше.

— Интересные, должно быть, у тебя кошмары.

— Случается и такое, — признался он — Значит, что-то не дает тебе спать спокойно?

— С такими вопросами следует обращаться к Мелисенд, — с улыбкой ответил Найтхаук.

— Я серьезно.

Он пожал плечами.

— Не знаю. Предпочитаю об этом не задумываться. Наверное, то, чем я занимаюсь, — мое призвание.

— А как ты понял, в чем твое призвание? — настаивала Кассандра. — В три года убил дворецкого?

— Наверное, убил бы, будь у нас дворецкий. — Улыбка Найтхаука стала шире.

— Не очень-то ты откровенный.

— Потому что это его жизнь, а я не знаю, хочет ли он, чтобы я отвечал на твои вопросы.

— Но ты говорил, что в тебя вложили все воспоминания оригинала. Значит, это и твоя жизнь.

— Это его воспоминания, не мои, — покачал головой Найтхаук. — Все права на них принадлежат Вдоводелу.

— Никогда не встречала такого, как ты.

— Полагаю, это комплимент.

Кассандра замолчала, а Найтхаук продолжил изучение стоящих на полках книг. Наконец вытащил одну.

— На ком остановился? — спросила Кассандра.

— Танбликст, — ответил Найтхаук.

— Это коллекционный экземпляр, — заметила девушка. — На канфоритском.

— Я на нем читаю.

— Ты продолжаешь удивлять меня.

— В прошлом мне приходилось работать с канфоритами. Ладить с ними гораздо проще, если хоть немного знаешь их язык.

— Хотя закон требует, чтобы инопланетяне изучали терранский или хотя бы обзавелись транслейторами?

— Именно потому, что таков закон — Молодец. Одобряю.

— Разумеется, одобряешь. Ты же Ибн-бен-Халид.

— Только когда я не Кассандра Хилл.

Найтхаук улыбнулся.

— По крайней мере я всегда Джефферсон Найтхаук, даже если я и не знаю, какой именно.

Она рассмеялась.

— Ты не такой, каким я ожидала увидеть Вдоводела.

— Вдоводела ты еще не видела. Только Найтхаука.

— Разве это не одно и то же?

— Нет. Я всегда Найтхаук. А Вдоводелом становлюсь по необходимости.

— У меня складывается ощущение, что эта комната слишком тесна для такого количества личностей.

Найтхаук улыбнулся.

— Ты мне нравишься, Хилл. Я рад, что теперь моя цель — твой отец, а не ты.

— Приятно слышать, что ты такого мнения.

Он произнес совершенно непонятную фразу.

— Пожалуйста, повтори.

Найтхаук повторил.

— Что ты сказал?

— Комплимент.

— На канфоритском?

— На лодинитском.

— Ты говоришь и на лодинитском?

— Немного.

— Да ты просто кладезь талантов.

— Стараюсь. Но, к сожалению, помнить меня будут только по одному из них.

— Это талант, который рушит империи.

Найтхаук покачал головой.

— Империи не рушатся после смерти правителя. Всегда находится желающий занять освободившееся место. Империи рушатся, если рушатся, лишь потому, что слишком прогнили, чтобы не развалиться.

— Значит, ты сомневаешься, что империя моего отца готова развалиться?

— Может, готова, а может, и нет. Все зависит от того, что заложено в ее основе. Лично меня судьба империи не волнует. Главное, чтобы в сейфе губернатора Хилла лежали деньги, которых хватит на нужды настоящего Найтхаука.

— Хватит и даже останется.

— Увидим.

— Ты мне не веришь?

— Не обижайся. Я никому не верю. И никогда не верил. Потому-то и дожил до шестидесяти двух лет.