Вдова - [65]

Доун Эллиот настойчиво твердит, что ее детка пропала у нее из виду на какие-то считаные минуты, – но все мы знаем, что это не так.

Присяжные начинают поглядывать на нее куда суровее. Давно уже пора.

– Вы верите, что Белла еще жива, не так ли? – спрашивает барристер.

По залу пробегает шепоток, и мамашка опять начинает всхлипывать. Наш защитник особо подчеркивает, что она вовсю продает свои россказни прессе, отчего Доун заметно обозляется и говорит, будто деньги эти нужны для ее кампании.

Один из журналистов быстро снимается с места и уходит, зажав в руке блокнот.

– Торопится скорее вписать эту фразу в свою новостную колонку, – шепчет мне на ухо Том и подмигивает. Видимо, это, значит, гол в нашу пользу.

Когда все вроде бы приходит к концу, когда полиции велят прекратить наконец фокусничать с Гленом и его освобождают, я как будто совершенно деревенею. Теперь моя очередь чувствовать, словно это все происходит с кем-то другим.

Когда мы с Томом Пэйном скрываемся в одной из комнат для свидетелей, он отпускает наконец мою руку, и мы стоим, пытаясь выровнять дыхание. Какое-то время ни один из нас не способен что-либо сказать.

– Теперь он может вернуться домой? – спрашиваю я адвоката.

Голос у меня вдруг делается не таким, как всегда: после этого шума в зале суда он звучит как-то незнакомо и безжизненно.

Том кивает и принимается возиться со своим портфелем. А потом ведет меня по лестнице вниз – туда, где камеры, – чтобы я могла повидать Глена. Моего Глена.

– Я всегда говорил, что правда непременно выплывет наружу! – торжествующе восклицает он, замечая меня у двери. – Наша взяла, Джинни! Черт возьми, мы это сделали!

Добравшись до мужа, крепко обхватываю его руками. Я долго стою так, держа его в объятиях, и благодаря этому мне ничего не надо говорить – потому что на самом деле я даже не знаю, что ему сказать. Он такой счастливый – сияет как мальчонка! Даже порозовел от радости и все посмеивается. Явно не очень себя контролирует. У меня же в голове единственная мысль: мне предстоит с ним вернуться домой. Остаться наедине. Что будет дальше, когда за нами закроется входная дверь? Я слишком много узнала о человеке, за которым замужем, чтобы в нашей жизни все оставалось как прежде.

Глен пытается меня приподнять и даже покружить, как он любил делать, когда мы были помоложе. Но сейчас в помещении слишком много людей: адвокаты, барристеры, тюремные надзиратели. Все они плывут передо мной по кругу, становится очень трудно дышать. Заметив это, Том поскорее выводит меня в прохладный коридор, усаживает, приносит стаканчик воды.

– У вас сейчас столько переживаний, Джин, – мягко произносит он. – Все так неожиданно. Впрочем, все мы очень надеялись, что рано или поздно это произойдет. Вы так долго ждали этого момента.

Я поднимаю голову, однако Том избегает моего взгляда. Больше мы об этом не заговариваем.

Я все думаю о том молоденьком полицейском, который прикинулся женщиной, чтобы попытаться добыть правду. Когда Том рассказывал мне об этом новом «доказательстве», я думала, парень разыгрывал из себя проститутку. Но, поглядев на него в суде, увидев, как он держится на свидетельской трибуне, когда вокруг все от его показаний покатываются со смеху, – я прониклась к нему сочувствием. Парень на все был готов пойти, лишь бы найти маленькую Беллу.

В коридор выходит Глен. Том тут же торопится к нему, снова пожимает руку. И мы уходим.

На тротуаре у здания суда Доун Эллиот рыдает перед многочисленными камерами.

– Поосторожней бы она там болтала, – роняет Том, когда мы вынужденно останавливаемся у дверей позади сгрудившейся толпы.

Доун откровенно купается во внимании, в свете фотовспышек и многочисленных телекамер, а снующие вокруг журналисты то и дело спотыкаются о тянущиеся под ногами кабели, пытаясь подобраться к ней поближе. Доун говорит, что никогда не сложит руки и не перестанет искать свою девочку, что та непременно где-то ее ждет, что она, мать, обязательно выяснит, что же на самом деле случилось с ее крошкой. Когда она заканчивает, друзья уводят Доун к поджидающей машине, и она уезжает.

Наступает наша очередь. Глен решает, что вместо него адвокат Том должен зачитать заявление. Впрочем, барристер сам это предложил и сам же его и написал. Мы выходим к толпе – и тут поднимается такой шум, что меня в буквальном смысле потрясает. Гул сотен голосов, одновременно что-то выкрикивающих, закидывающих нас вопросами, не дожидаясь ответов, требуя со всех сторон внимания.

– Сюда, Джин! – выкрикивает голос совсем рядом со мной.

Я поворачиваюсь посмотреть, кто это, и чуть ли не в лицо мне загорается вспышка.

– Обнимите-ка его, – требует кто-то еще.

Некоторых я даже узнаю – видела на тротуаре напротив дома. Непроизвольно хочу улыбнуться, но тут понимаю, что они мне вовсе не друзья. Что они – нечто совсем иное. Это – пресса. СМИ.

Том с многозначительным видом выступает чуть вперед, и вокруг делается тихо.

– Я намерен зачитать заявление мистера Тейлора. Он не станет отвечать ни на какие вопросы.

Тут же над головами вырастает целый лес диктофонов.

– Я ни в чем не повинный человек, который был схвачен полицией и лишен свободы за то деяние, коего никогда не совершал. Я очень благодарен суду за его оправдательное решение. Но сегодня я вовсе не собираюсь праздновать свое освобождение. Белла Эллиот по-прежнему числится среди пропавших, и тот, кто ее похитил, все так же на свободе. Очень надеюсь, что теперь полиция сможет вернуться к поиску истинно виновного. Хочу поблагодарить семью за поддержку и выразить особую признательность своей замечательной жене Джинни. Все, спасибо за внимание. И впредь прошу уважать нашу частную жизнь, которую нам во многом теперь придется восстанавливать.