Вдоль по лезвию слов - [83]

Борхес спрыгнул на землю. Она чуть пружинила под ногами. Она радовала, растворяла Борхеса в себе, в своих сочных травах, в своих рыжих иголках, обильно её устилавших, в мириадах крошечных насекомых, в кустарниках и во мхе, в древних серых камнях и в своём удивительном запахе. Не было ничего ближе этой земли, этих гигантских стволов, этой травы. Борхес улыбнулся и сделал несколько шагов вперёд.

– Постой, – голос Филлиса казался каким-то слабым, хриплым.

Борхес обернулся. Филлис стоял в рваной дыре на боку корабля. Правой рукой он держался за боковину разрыва, а левую прижимал к животу. Из-под пальцев Филлиса стекали тонкие густые струйки крови. Борхес быстро пошёл к американцу; тот начал падать вперёд, Борхес подхватил его и бережно опустил на траву.

Затем он бросился внутрь корабля. Стараясь не обращать внимания на трупы, он добрался до аптечки, хранившейся в полости под одним из сидений. Этот участок не был деформирован, и аптечка извлеклась с первого раза. Выскочив из отсека, он присел около Филлиса, распаковывая лекарства.

– Что случилось?

Филлис отвечал слабо, чуть дыша, хрипло.

– Я не сразу заметил, – сказал он. – Ты вышел из корабля, а я подбежал к Деггету, нагнулся, и мне стало плохо. Меня тоже задело при падении. Спаси меня, Фернан, спаси, прошу тебя… – Он задыхался.

– Держись, брат, – шептал Борхес, вырезая дыру в комбинезоне раненого.

Под комбинезоном обнаружилась широкая рваная рана с засевшим в ней куском металла стрелообразной формы. Судя по всему, кусок внутренней обшивки от удара выстрелил прямо в сидящего Филлиса. Тот потерял сознание, а когда очнулся, был в шоке и не сразу почувствовал боль; своим рывком к мёртвому Деггету Филлис усугубил рану.

– Держись!

Непослушными руками испанец извлекал из раны кусок металла, засыпал её антисептиком, замазывал заживляющими веществами. Филлис стонал; Борхес вливал в него лечебную смесь из аптечки и бинтовал, бинтовал, зажимал…

* * *

Филлис умер через четырнадцать часов после посадки. Он приходил в сознание всего дважды. Один раз – на несколько минут, в течение которых был в здравом уме.

– Фернан, я умру? – спросил он.

– Нет, не волнуйся, я остановил кровь, всё нормально, ты не умрёшь, – утешил его испанец.

– Умру, Фернан, – ответил Филлис и закашлял кровью. – Я знаю, повреждено лёгкое… знаю.

Борхес не нашёл, что сказать.

– Фернан, если ты выберешься, передай жене, что я любил всегда только её, – с трудом проговорил Филлис. – Я изменял ей, она знает, я спал с медсёстрами, стюардессами, секретаршами. А любил только её, и никого кроме неё, я готов был умереть ради неё, отдать всё что угодно.

– Ты умираешь ради неё, – вдруг сказал Борхес.

– Да, – согласился Филлис, – я умираю ради неё. Спасибо, испанец.

Он впал в забытьё.

Во второй раз Филлис открыл глаза перед самой смертью.

– Фернан, – сказал он тихо-тихо.

Борхес наклонился к умирающему.

– Прощай, Фернан, – сказал Филлис.

И закрыл глаза.

* * *

Борхес похоронил всех троих неподалёку от корабля. Слава Богу, в инвентаре нашлась лопата – кто знает, для чего её туда положили. Для этого ли?

Лес был гостеприимен. Он дал Борхесу ягоды и какие-то странные плоды, похожие на манго; Борхес подсмотрел, что ими питаются мелкие белкоподобные зверьки. Они совсем не боялись человека, лезли в руки на приманку из фруктов, и Борхес сумел убить двоих просто лопатой, обеспечив себя мясом. Он не знал, что ждёт его в будущем. Радиомаяк проработает ещё три дня на случай прибытия помощи, а потом отключится. И Борхес был готов уйти в никуда, стать Робинзоном на чужой планете.

Впрочем, он знал, что в течение ближайших трёх-четырёх лет будет ещё немало экспедиций; вполне вероятно, начнётся даже колонизация этой планеты, и он снова увидит людей, потому страха перед одиночеством испанец не испытывал. Несколько лет он продержится.

Мария вряд ли его дождётся. Скорее всего, она выйдет замуж, перестанет думать о нём и будет счастлива.

«Фернан, – сказала она, – я с тобой. Но даже если я покину тебя, с тобой всегда останется твой Бог».

Борхес теребил в руках крошечный крестик и смотрел на чужое небо, надеясь увидеть там то ли Бога, то ли Марию, то ли спасательный корабль.

* * *

Они прибыли спустя полгода. Ещё один корабль на момент старта первой экспедиции находился в состоянии полуготовности, его достраивали в спешке, с учётом накопленного опыта. Радиомаяк уже давно не работал, но Борхес обосновался неподалёку от остатков челнока, его довольно легко нашли. Планета оказалась мирной, за полгода испанец так и не встретил ни одного крупного хищника. Впрочем, он ни разу не решился на более или менее дальний поход в глубь леса.

Корабль был больше корабля Борхеса, много больше. Он имел не только тормозные и маневренные, но и стартовые двигатели и при необходимости мог взлететь с планеты самостоятельно.

Фернан в последний раз обернулся на искорёженный челнок. Его уже ждали в корабле. «Тела, – сказали они, – мы сейчас забрать не сможем, у нас только один пассажирский салон, и совсем небольшой. Живых бы взяли, а тела – подождут». Они были правы. Деггет, Малкин и Филлис погибли героями, думал Борхес, но им надлежит покоиться не в мавзолее славы где-нибудь в центре Нью-Йорка, где любопытные дети станут спрашивать мам, кто лежит под слоем мрамора. Самой лучшей могилой для них будет эта тёплая, приветливая земля, земля чужого мира, который пытался их принять – но их не отпустила родная планета.