Вдоль по лезвию слов - [43]

Остальные лекции в тот день прошли как обычно. Гораздо более важным оказалось то, что произошло после занятий, когда мы с Карлом шли домой (нам было по дороге, но он жил чуть ближе). Конечно, мы чувствовали себя подавленно. Мы понимали, что Макса больше не увидим, что он – не человек, не ариец, что он – представитель низшего вида, случайно затесавшийся в наши ряды. Но если разум это осознавал, то сердце восставало против такого взгляда на бывшего однокашника.

«Как думаешь, что с ним будет?» – спросил я.

Карл покачал головой и промолчал. Это могло означать, что он не знает. Но я слишком хорошо понимал Карла. В последнее время я начал разбираться в его странной микромимике, которая совершенно не соответствовала стандартам, описанным в учебниках по невербальному общению. Поэтому я понял, что имел в виду мой друг: Макса больше нет, он умер, исчез. Более того, его никогда не существовало.

Мы остановились у моего подъезда и некоторое время смотрели друг на друга. В глазах Карла читалась боль. Сложно сказать, что читалось в моих. Он дал мне руку, но я, подчиняясь естественному и неожиданному порыву, притянул его к себе и обнял, похлопывая по спине. Он сделал то же самое. Мне было очень хорошо в тот момент. От Карла пахло какими-то мужскими духами, я и раньше замечал этот запах, но не задумывался о нём, поскольку никогда настолько не сближался со своим другом.

Потом мы отстранились, Карл пожал мне руку и побрёл к дому, а я смотрел ему вслед и думал о том, что несчастен человек, у которого нет подобного друга.

* * *

Переломный момент в моей судьбе случился спустя неделю. Конечно, Макс не вернулся, но лекции продолжали идти, как и прежде, и ничто не предвещало изменений. Тем не менее изменилось всё.

В один из дней мы выходили из университета вчетвером – я, Карл и ещё два наших однокурсника – Фриц и Вилли. Фриц почти сразу же попрощался и куда-то пропал, а Вилли остановился на крыльце и сказал: «Вы идите, а я тут подожду».

«Женщину?» – ехидно усмехнулся Карл.

Вилли не ответил, но в ту же минуту из-за угла появилась девушка. На ней было длинное, почти до пят, белое платье с оборками внизу, но без рукавов, и белая широкополая шляпа. Вилли улыбнулся и пошёл ей навстречу.

«Красивая», – сказал Карл.

В этот момент я обратил внимание, что девушка мне неинтересна. Не то чтобы не нравится – именно неинтересна, то есть я просто не могу оценить её внешние данные. Я никогда не ловил себя на подобной мысли, а теперь поймал и почувствовал какую-то неловкость. Пока Вилли целовался с девушкой, а Карл смотрел на них, я пытался вспомнить, казалась ли мне действительно красивой хоть одна женщина. Ничего не получалось.

«Идём», – позвал меня Карл.

Мы шли рядом, и я спросил у него:

«Карл, а у тебя были женщины?»

Он покачал головой.

«Тебе кто-нибудь нравится?»

Он снова покачал головой. Но внешние движения не соответствовали пантомимике его тела. Причём пантомимика выражала не отрицание: скорее всего, он и в самом деле оставался девственником. Просто, как часто бывало, я не мог верно интерпретировать его движения.

«Максу сделали анализы», – вдруг сказал он.

«Откуда ты знаешь?»

«Бруннер с шестого курса ассистировал. А я с ним иногда общаюсь, наши родители дружат».

«Что с ним сделали?»

«Говорят, семит на четверть. Как проскочило – непонятно. Таких отправляют в колонию без права на размножение. Наше общество справедливо».

Он сам не верил в то, что говорил.

Мы уже почти подходили к его дому и остановились, чтобы попрощаться. Мне нужно было сворачивать налево. Погода стояла тёплая, но пасмурная; аллею, по которой мы шли, с обеих сторон закрывали от окружающего мира высокие кусты.

«А если меня заберут? – вдруг сказал Карл. – А если тебя?»

«Мы не семиты».

«Макс тоже не знал об этом. Он тоже голубоглазый блондин, и что?»

Я покачал головой. Было страшно подумать о том, что вот так, в один момент, всё может обрушиться. Карл взял меня за руку.

«Да ладно, – он слабо улыбнулся. – У нас всё в порядке».

Мне не хотелось, чтобы он отпускал меня. Я протянул ему вторую руку, он принял её. Мы стояли рядом, так близко друг к другу, что чувствовали дыхание собеседника. Он дотронулся носом до моей щеки, я не отстранился и почувствовал лёгкий, точно пушинка, поцелуй в щёку; моя рука скользнула на его талию, он прильнул своей щекой к моей.

Мне сложно объяснить гамму чувств, которые обуяли меня в тот момент. С одной стороны, я знал название тому, что происходило между нами. То же самое мы видели чуть раньше между Вилли и его девушкой. Я мог смело сказать Карлу, что люблю его, и не соврать ни в одном слове. Но в это чувство острым клином вмешивался разум. Я не понимал, как подобное может происходить, как мужчину может тянуть к мужчине. В этом чудилось что-то ненормальное, искажённое. С детства естественным для меня было сочетание разнополых людей, разнополых животных; интимные отношения между существами одного пола нигде не упоминались. Представьте себе, что вы никогда не видели жирафа и даже не слышали о том, что существуют животные с такой длинной шеей. И вот вы приходите в зоопарк и видите это огромное пятнистое парнокопытное. Вы в шоке. Вы не могли даже представить, что подобное существует, что у живого существа может быть такая непропорционально длинная шея, такой странный окрас, такие тонкие ноги. В похожей ситуации оказался и я, только в гораздо более острой. Я не просто узнал о возможности однополых отношений между мужчинами. Я внезапно понял, что наше общество не примет и не поймёт таких отношений.