Важные вещи. Диалоги о любви, успехе, свободе - [90]

Вы сейчас взяли слово «послушание» и, как музыкант или архитектор, разъяли его на элементы и сложили в совершенно другую конструкцию. Что у нас значит послушание? «Так, я сказал!» Дрессировка. А это от слова «слушать».

И я точно так же поразился, когда он мне это сказал. Как странно: вроде те же слова, но он принес мне это в такой момент, когда я был открыт.

Эти слова потому и кажутся общими, что в них слишком много скрыто. Все зависит от того, в каком состоянии ты подошел к этому слову.

Да, правильно. Это модуль. Это символ, который надо уметь читать.

Я знаю, что вам с Ильей Кормильцевым нравился фильм «Форрест Гамп»[47]. Почему?

На тот момент, когда нам показывали этого человека как недотепу, было такое распространенное слово  – «лох». Я вдруг нашел для себя такое облегчающее обстоятельство, что это человек наивный. Слово «наивность» в данном случае то, что нужно. Наивность – это природное свойство, близость к природе. Таким образом, этот человек становится символическим. Все его воспринимают как дурака. А на самом деле он просто идет правильным путем. Дураками оказываются все остальные.

Я думаю, нет такого человека, который бы не ставил перед собой вопрос, в чем смысл жизни. Нет однозначного ответа. Я увидел смысл жизни в том, что вот, например, растение тянется к солнцу. Просто тянется и таким образом растет. Я подумал, что смысл жизни человека в том, чтобы двигаться в сторону Бога, все время соблюдать это направление. Все силы, которые тебе даются от корней, ты должен направлять туда, а не вбок, не влево, не вправо.

Вы сказали, что у вас остался какой-то долг перед Ильей Кормильцевым[48]. Это что-то творческое или личное?

Я имею в виду, что не успел тогда доехать до Лондона. Были определенные обстоятельства, об этом долго рассказывать. Я был в Париже, не смог получить разрешение на въезд в Англию, не смог преодолеть чиновничий препон. Я в этом чувствую свое малодушие, понимаете? Я четко помню, что нашел храм Александра Невского в Париже. Как-то мне казалось, что надо помолиться особенно. Я спрятался куда-то поближе к алтарю, в уголок слева, чтобы меня никто не видел, и попытался взмолиться. Но мне все время мешала эта вот подвешенность, переезды из одного города в другой. Мы ехали по Европе, и везде я мог попасть, а в Лондон не мог попасть.

Я ведь понимал, что происходит. Мы с Ильей все время общались по телефону. И всегда остается чувство, что ты чего-то не сделал. А чего ты не сделал? Я потом обдумал: я тогда героически кричал, что чудо должно произойти, вот такие банальные вещи, знаете. Но я понимал, что это все какое-то чрезмерное, это впадение в прелесть, в экзальтацию. Чудо-то не человек совершает, вот в чем дело. Чудо совершает Господь Бог. А ты не можешь никак сообразить, что делать и как. Понимаешь прекрасно, что ты виновен, что на тебе ответственность. И оправдывать себя нельзя. Оправдывать тебя могут только высшие иерархические уровни. Ты сам себя не можешь оправдать.

А почему все же осталось чувство вины от того, что вы не успели?

Видите ли, Дарья, я просто сейчас тяну тянучку, никак не выговорю. Гипотетически я могу предположить, что, если бы я туда добрался, может быть, произошел бы момент примирения. Мы же все-таки расстались в тот период, когда он уезжал в Лондон. Мы, конечно, помирились. Но мне все время казалось, что если бы я в тот момент добрался туда, то произошло бы какое-то явление, которое помогло бы преодолеть болезнь. Потому что чудо – на то оно и есть чудо. Но, видимо, я недостаточно был готов и пребывал в растерянности. Это меня, конечно, удручает до сих пор. Я не смог управлять этими обстоятельствами в нужном аспекте. Как говорил Илья, все вы оболтусы и лоботрясы. Я не смог эту практику освоить в жизни. Мне, видимо, еще предстоит.

Александр Филиппенко Вершина, с которой некуда шагать

Д. З. В Андрее Платонове изумительно то, что он был верующий коммунист. И при этом у него невероятно христианские произведения.

А. Ф. Абсолютно верно. «Мы верили в лучшего человека – не в самих себя, а в будущего человека, ради которого можно вынести любые страдания. И мы передаем вам, нашим детям, эту надежду. Больше нам некому ее передать. И вы не должны изменить нам. А если вы нам измените, тогда сровняйте наши могилы». Сильно! Так уже не пишут. Вспоминается фраза Бродского, что Платонов – это вершина, с которой некуда шагать. Огромное удовольствие передать это зрителю.

Андрей Кончаловский Жить ради чуда

А. К. Жизнь – это эксперимент. Наш личный и чей-то еще, поставленный над нами. Больше ничего. Жизнь настолько коротка, что нужно постараться сделать все возможные ошибки, пока она не кончилась.

Д. З. Ради чего надо сделать все эти ошибки?

Цель жизни?

Да.

Видеть. Все. Больше никакой цели в жизни нет, все остальное иллюзия. Когда ты видишь, ты пытаешься понять, а когда ты пытаешься понять, ты или любишь, или нет. Но цель жизни – видеть. Все остальные цели – это, в общем-то, большая иллюзия.

У человека, который думает, представления о жизни меняются. У него меняются иллюзии, одни иллюзии сменяются другими. Художник думает, что он великий, художник думает: «Я докажу, что я лучше всех». Потом он думает: «Я переделаю мир». Потом он думает: «Красота спасет мир». Потом он думает, что останется навечно, и так далее. У каждого возраста есть своя иллюзия. Вот сейчас я говорю: «Жизнь – это чудо». Вот представьте себе, что вас отправили в космос со всем, что вы хотите – икра, фуагра, шампанское, Чехов, Пушкин, все видео, какие есть, Дольче и Габбана. И вот вы летите, у вас все есть, но вы знаете, что никогда не вернетесь на Землю. Вам все это нужно?