Важные вещи. Диалоги о любви, успехе, свободе - [80]

Вы никогда не использовали такую тактику?

Почему же? Может, и использовал. Я полон недостатков. Но вообще я во многом солидарен с Онегиным. Я понимаю его слова к Татьяне: «Зачем ты пишешь эти письма? Ты не должна так себя вести!»

Если бы вы получили любовное письмо от молодой женщины, вы бы тоже говорили с ней, как Онегин с Татьяной?

Полагаю, я был бы озадачен: «Что мне с этим делать?! Как на это ответить?»

Интересно вы сформулировали: люди ищут в человеке то, чего им не хватает в самих себе. Можно сказать, что в вашем фильме «Невидимая женщина» эта тема прослеживается: в нем рассказывается об отношениях Чарльза Диккенса и молодой актрисы. Актрисой, возможно, двигали ее неудовлетворенные амбиции, тщеславие. А Диккенс – может быть, он придумал себе эту идеальную женщину?

Думаю, что и сам Диккенс был довольно тщеславным. Его читатели много значили для него. Брак перестал его удовлетворять. И вдруг в его жизнь вошла эта женщина: цельная, самостоятельная, очень красивая. Мне кажется, что Диккенс придумал и описал Нелли еще до того, как с ней познакомился, – у него всегда были такие идеализированные женские персонажи, готовые принять мужчину, совершающего ошибки.

Это похоже на отношения Толстого и Софьи Андреевны. В юности он был довольно неразборчив в связях, а потом встретил женщину, ставшую прототипом Кити в «Анне Карениной» – идеальное существо, которое, как он думал, спасет его, – и сам наделил ее теми качествами, которые хотел видеть.

А как вы думаете, нам действительно предназначено судьбой быть всю жизнь с одним человеком, который спасет нас, как это описывают в романах? Вы верите в это?

Да, а вы?

Нет. Вы, конечно, можете верить, но, по-моему, это мечта, иллюзия. Вы встречаете человека, и между вами начинается взаимная пропаганда, что вы предназначены друг для друга. Но я не знаю, правда ли это.

В ваших фильмах вы заставляете нас поверить, что это возможно.

Да, это так. Но там обычно все как-то плохо заканчивается. Страсть, желание, потеря – все это основа для трагедии.

Федор Бондарчук Открытие человека

Д. З. Не каждый скажет, что Федор Бондарчук снимает кино о любви. Но на самом деле видно, как важна эта тема для вас. Ещё Белоснежка в «Девятой роте»  – такая пронзительная нота нежности. И, конечно, «Сталинград».

Ф. Б. Вот если меня когда-нибудь кто-нибудь спросит, какова главная тема моих фильмов  – это любовь. Но и сострадание, через слэш. Для меня это близкие, взаимовключающие понятия.

Мне как-то задали такой вопрос: «Сталинград»  – это женского начала фильм или мужского?» И, пожалуй, я отвечу что женского. Да, это мужчины идут в бой, рискуют жизнью и погибают. Но для кого и во имя кого? И поэтому монумент «Родина-Мать» в Волгограде  – женщина.

Вы сказали, что вам очень понравился роман «Шелк»[42]Алессандро Барикко, и вы даже хотели его экранизировать, но потом узнали, что картина уже существует.

Вы знаете, я его наверное прочитал в такой момент, и что-то в душе отозвалось, законтачило, что просто я разрыдался даже над страницами. Я вообще не могу сказать что очень сентиментален, не так часто плачу от литературы, редко плачу от кино. Я вот папе своему говорил: «Пап, а можешь заплакать?»  – и он шутил: «Дай 50 рублей, заплачу». Это была его актерская ставка, высшая по тем временам. А вот у меня со слезами не так просто.

Но с этим романом, «Шелк», что-то со мной произошло: я прочитал книгу за полтора часа и в финале  – ком в горле и слезы. Думаю, он что-то разбередил во мне именно в тот момент. Со стороны моя жизнь казалась такой прямой и твёрдой, но вот какой-то внутренний надрыв, видимо, был… И вот именно этот роман почему-то стал спусковым механизмом. Я его даже сейчас боюсь перечитывать.

А в чем для Вас было больше проявления любви  – в страстном чувстве героя к японке или поступке жены, который раскрывается после смерти.

Мне кажется, вот этот момент, когда ты узнаешь человека по-настоящему, когда его уже нет. И вдруг осязаемо чувствуешь, как сильна была его любовь. Герой ведь только после смерти жены узнает о ее жертве.

Это так затронуло душу… Для меня это чувство связано с отцом. Мама мне дала почитать папины дневники. Его в тот момент уже не стало… И я вдруг читаю там его слова о себе… Я никогда не знал, что он так думал обо мне. У нас не было принято много говорить хвалебных слов друг другу. Я только начинал снимать, отец не видел мои первые фильмы, не мог быть уверен в том, что из меня получится. И при этом в его словах было столько любви. Когда я читал, у меня просто разрывалось сердце. Не знаю, почему он не говорил этого при жизни. Но именно в тот момент мне были как никогда важны эти слова. Получается, что, когда его самого уже не было рядом, он дал мне это тепло и подставил плечо…

Валентин Гафт Сила женщины

Д. З. В песне из фильма «Небесный тихоход» есть фраза, ставшая народной: «Первым делом  – самолеты, ну, а девушки потом». А что ближе вам? Творческий человек должен быть один или любовь может дать для творчества дополнительный импульс?

В. Г. Конечно, может. Но нельзя это понимать буквально. Первый импульс не всегда самый правильный и верный. Пушкин освобождался от первых ощущений. Он сказал: «Я счастлив, что выбрался из этой темноты ума». Он говорит, что уже не рисует ноги и головки, – он пишет, и теперь он свободен. Когда ты сосредоточиваешься на этом, ты трезво видишь весь масштаб твоих чувств. Ты можешь объяснить это тем, у кого такое случается, кто кладет на весы все, что когда-то положил ты. Что бы ты ни читал – Антона Павловича Чехова, Александра Сергеевича Пушкина, – это все про любовь. У Пастернака любовницу сажают в тюрьму, он возвращается к жене, любовница выходит из тюрьмы, и он возвращается к ней. Трагическая история.