Важен каждый - [19]

Оказалось, что я прошла программу по литре и алгебре чуть дальше, чем они, и смогла хорошо зарекомендовать себя у преподавателей. Учительница по литре оказалась моей классной руководительницей. Половину урока она посвящала организационным вопросам класса, и очень скоро я начала терять интерес к литературе. Но вот зато учительница по алгебре мне очень нравилась. Для меня она воплотила образ настоящей русской женщины: крупная, но с мягкими очертаниями фигуры, симпатичная, добрая и заботливая. Она была небезучастна к нашим проблемам и всегда была готова решительно действовать, если это было необходимо. Она очень просто объясняла алгебру с геометрией. Мальчики на её уроках соревновались, кто быстрее решит, и самых быстрых она всегда поощряла дополнительной пятёркой. Я тоже иногда с ними соревновалась, но всё-таки они решали лучше. Вспоминая сейчас, мне кажется, что по большей своей части мне нравился мой класс. Это я всё рассказываю к тому, что хорошие отношения в тех социальных ячейках, где оказывается человек в этот момент, помогают пережить сложные обстоятельства.

Маму забрали в конце зимы 11 класса. К этому времени все девочки стали ходить одной большой компанией, и я заняла в этой массе уютное место. Одна из девочек называла меня солнцем. У меня был образ милой девочки не от мира сего, которую вдруг в компании сделали таким зверьком-талисманом, к которому все без исключения должны относиться хорошо. Я даже не заметила, как это произошло. Но такая роль мне подходила, потому что ко мне больше не было никаких претензий. Ну, кроме мальчиков, потому что они всегда задираются. А если ты ещё и по общим меркам странненькая, то без насмешек от них не обойтись. Но если я сидела и читала книгу на выпускном, они уже просто проходили мимо и говорили: «Ну да, это же Асель, от неё можно такое ожидать». Так что моя школьная среда подготовила мне небольшую подушку для более мягкого падения, когда вдруг мир начал переворачиваться.

Часть 3. Тюрьма

Арест

6 февраля 2013 год. Обычное утро нашей четвертой зимы в московской ссылке. Дочка ушла в школу. Я прибираюсь в квартире. В 8.30 утра приходит смс от дочки: «В школу пришли полицейские. Мы сейчас придем домой».

Четыре года я понимала, что это может случиться в любую минуту. Но, когда случилось, я совершенно растерялась. Звоню друзьям. Они советуют быстро уйти из квартиры.

Я одеваюсь. И не могу уйти. Я боюсь, что что-то случится с дочкой. Она несовершеннолетняя. Ее заберут в приют? Или будут держать в полиции, пока я к ним за ней приду?

Не знаю, сколько времени прошло после прихода смс. Наверное, достаточно, чтобы уйти. Я осталась дома. Звонок в дверь. Открываю. Двое мужчин в штатском с моей дочкой.

— Здравствуйте. Предъявите документы.

Приношу из спальни паспорт.

Смотрят.

— Вам надо проехать с нами.

Беру свой маленький рюкзак. Опыта нет. Надо было собрать сумку сразу для тюрьмы.

Говорю дочке:

— Оставайся дома.

— Нет. Мы отвезем ее назад в школу.

Едем в школу. Обнимаю дочку. Она в полной растерянности. Я обещаю, что все будет хорошо.

Приезжаем в полицейский участок. Сижу с участковым. Настроение у него веселое.

— Если бы в казахстанском постановлении не было написано: «Мера пресечения арест», мы бы вас не задерживали.

Спрашиваю:

— Как вы меня нашли?

— Вообще мы не должны говорить, но смотрите — и открывает на компьютере интернет. Страничка в социальной сети ВКонтакте. Страничка моей дочки. Вся личная информация с фотографией и указанием школы.

Первое время после приезда в Москву я постоянно говорила дочке не размещать в соцсетях информацию о себе. Она говорила, что ничего не размещает. Но, видимо, после четырех лет расслабилась и забыла мои просьбы. Семнадцать лет. Время общения.

С одной стороны, плохо. Впереди — неизвестность. С другой стороны — хорошо. Человек устает постоянно ждать.

Несколько часов, пока был обед, мы ждали санкции — бумаги, чтобы отвезти меня в тюрьму. Я сидела в коридоре, у меня был телефон. Я позвонила друзьям, попросила забрать из школы дочку, позаботиться о ней и сообщить родителям. Зная наших друзей, можно быть спокойной за нее.

Уже после освобождения я узнала, что несовершеннолетним ребенком должны были заниматься органы опеки до передачи ее родственникам. Оля с Сережей скрыли ее у себя, и она смогла доучиться в школе и получить аттестат о среднем образовании.

После обеда меня снова позвали в кабинет оформлять бумаги.

— Позвонил вашим в Финпол. Обещали в благодарность за вас пол-Казахстана. Что вы там такого сделали? — смеется полицейский.

— Ничего.

Камера полицейского участка одного из районов города Москвы. Ночь. Деревянные нары. Над дверью светит тусклая лампочка. Я кладу под голову книгу, которую передала мне дочка. Пытаюсь заснуть, не могу.

Прошу воды, выводят в туалет, там есть кран с водой для рук. Друзья приехали с дочкой, принесли большой пакет. Полицейский сказал передать немного. Хлеб и сыр передали, бутылка воды не попала в переданный пакет. Когда горло пересохло, все равно, где и из какого крана пить…

Только в прошлом месяце я читала книгу Саймона Монтефьори «Сашенька» (