Важен каждый - [18]

Уже позже, при свиданиях в лагере под Алматы, родители рассказывали, как им было тяжело. К ним домой в Усть-Каменогорске приходили следователи и спрашивали про наше местонахождение. На что им моя смелая мама заявила, что это они должны сказать, что с их дочкой и внучкой. Все родственники, друзья и коллеги их поддерживали. Посторонние люди отреагировали по-разному — кто-то сочувственно, кто-то не очень… Я под такими взглядами — удивленными, сочувствующими, испуганными, любопытными — проходила четыре месяца после ареста моих замов, мои родители — четыре года после нашего вынужденного отъезда…

Первые дни и месяцы после объявления меня в розыск я боялась выходить из дома. После четырех месяцев круглосуточной слежки и прослушки в Астане мне казалось, что кругом бродят сыщики… Я не знала, насколько серьезно меня ищут. А неведение порождает еще больше страхов.

В январе 2010 года нас навестили друзья из Европы. Мы пошли в театр. Это был первый за долгое время выход в публичное место. Все прошло хорошо. Для дочки это был первый опыт оперы, для меня — пара часов ощущения свободы. Второй день мы гуляли по историческим местам. На третий день пошли в костел слушать классическую музыку. Было время Рождества. Неважно, какой мы религии, мы все равно получили подарки.

Мой телефон был у одного нашего хорошего друга из Казахстана. Номер был дан ему только с одной целью — сообщить, если про меня вспомнят, и надо будет что-то предпринять. Через два года после нашего переезда, в 2011 году он позвонил мне из номера гостиницы. Моя реакция была как у настоящего разведчика: «С какого телефона ты звонишь?»

— Из гостиницы

— Из какой гостиницы?

— Посольской.

Я сразу положила трубку. Звонить из гостиницы Посольства Казахстана в Москве было то же самое, что звонить из здания правительства в Астане.

Он перезвонил с улицы. Новостей не было. Встречаться я не хотела, боялась, что за ним могут проследить.

Летом следующего 2012 года он снова был проездом в Москве и настоял на встрече. Встреча вылилась в настоящий детектив. Мы договорились встретиться в 8.30 вечера возле большого монумента в одном из парков. Монумент с разных сторон вроде бы одинаковый, на самом деле оказался разным… В поисках друг друга мы ходили вокруг не меньше получаса… Когда мы наконец друг друга нашли, уже темнело… У него оставалось полчаса времени. Что можно обсудить за 30 минут? Он быстро спрашивал, как мы живем, я спрашивала, есть ли какие-нибудь изменения в нашей стране.

Еще несколько наших друзей из Казахстана пытались с нами связаться. Но я сочла, что лучше отказаться от общения, чем подставлять и их, и себя.

Июнь 2010 года. Открываю интернет. Приговор суда — пять лет Биржану, шесть лет — заместителю по переписи Нурлану. Первый порыв — лететь первым же рейсом в Астану. Ведь мне сказали, что во всем разберутся…

Друзья говорят, что ехать бесполезно. Если я поеду, меня сразу посадят, вместе с ними. Уговаривают оставаться.

Снова дни ожидания. Такая наивность, что после неправедного суда над ними еще кто-то будет разбираться со мной.

«Эмираты»

Апрель 2012 года. В интернете новости про меня. Но что за ерунда — будто меня нашли в Арабских Эмиратах!

В Арабских Эмиратах я была один раз, и то транзитом полдня, в 2005 году.

Почему именно Арабские Эмираты? Может быть, потому что Арабские Эмираты ассоциируются у большинства с красивой сказочной жизнью?

В Казахстане объявлена борьба с коррупцией. Аресты транслируются по всем телеканалам страны.

Когда государство проводит целенаправленное мероприятие, параллельно идет пропаганда в средствах массовой информации, то это общая практика в любой стране.

В нашем случае — сначала шла информационная лента, под которую потом подгонялись события. В новостях мы объявлялись преступниками. Пропаганда борьбы с коррупцией привела наше дело, которое находилось еще в стадии расследования, к точке невозврата: обвинили, значит надо и осудить.

Сначала Финансовая полиция объявила об аресте заместителя председателя Агентства по статистике по Переписи и о хищении денег Переписи. Это было сделано в июне 2009 года, когда дело еще не было расследовано. Но заявление сделано! Значит, Финполу надо доводить дело до конца именно с такой формулировкой — «хищение».

Затем арест первого заместителя. Снова «сброс» негативной информации в СМИ.

Это, в свою очередь, зародило недоверие к итогам переписи населения и к статистике как таковой. Народ начинает сомневаться в итогах Переписи — это при том, что в Переписи участвовал каждый, все заполняли бланки.

Журналисты в Казахстане относились ко мне хорошо. Я не любитель публичности. Но в период подготовки и после Переписи я дала множество интервью на телевидении и в газеты, после чего стали просить интервью не только про Перепись.

Экстренные события — хлеб журналистов. Что им делать, если правоохранительные органы официально заявляют, еще и в парламенте, что я нахожусь в ОАЭ, и именно поэтому Казахстан ведет переговоры с Эмиратами о подписании соглашения об обмене преступниками? Конечно, они хором печатают и передают эту информацию.

Асель: Школа

Меня зачислили в обычную среднеобразовательную школу. Через некоторое время я там освоилась. Моя интеграция с одноклассниками и учителями происходила по стандартному сценарию. Хотя, наверное, мой путь был намного легче, чем это бывает у новеньких. Я начала общаться с девочкой, к которой меня посадили на первом занятии. Она сидела одна за первой партой в среднем ряду. Мне она показалась особенно красивой. Позже оказалось, что у неё нет друзей в классе. Сейчас я не буду вдаваться в подробности, почему она и дети вообще могут становиться изгоями в школе. Но это происходит. И как оказалось, я тоже была немного на периферии, из-за пропасти в культурном бэкграунде. У московских средних школ своя атмосфера, ритм жизни, свои привычки, свои приколы. Я была форменным инопланетянином и из-за того, что я с другой почвы, и из-за личных черт характера. Но всё было совсем не критично, я дружила с разными девочками, с восьмого по девятый класс все ходили отдельными группками.