Ваза с желтофиолями - [4]

— Лет 8? — женщина задумалась, — сразу и не припомню! Но у нас в доме очень много детей. Кроме того, здесь многие квартиры сдаются, жильцы постоянно меняются. Может, среди них.

— А в этой парадной?

— Нет, у нас такой нет.

Определенно, любопытный ребенок просто гулял по двору, и от нечего делать заглянул на огонек. Я отправилась в магазин. Потом зазвонил мобильник, и я занялась свои делами.

4

Работать я стала почти сразу. Но, как ни странно, кот был забыт. Одно воспоминание о нем навевало на меня ужас. И я принялась писать совершенно другое: круглый стол, бумажную салфетку на нем, тяжелую вазу из граненного хрусталя и цветы, о которых рассказывала девочка — красивые, пушистые желтофиоли, разноцветные лепестки которых диссонировали с темным покрытием стола.

Я работала с упоением, погрузившись в работу полностью, и через двое суток поняла, что, во-первых, именно эту работу я отправляю в Нью-Йорк, а, во-вторых, это будет лучшая из моих картин.

Двое суток не происходило ничего особенного, если не считать того, что в комнатах рухнул заведенный порядок, и произошло точно так, как я могла предполагать. Вихрь вдохновения разнес бытовые мелочи, и в квартиру теперь лучше было не заходить.

Девочка появилась только на третьи сутки, когда я раскрыла входную дверь, спасаясь от невыносимой жары. Как и в прошлый раз, она неожиданно возникла в дверях, в том же самом платье в бело-красный горошек, словно она всегда носила одно и то же.

— Я ждала тебя раньше, — я отложила кисть, воспользовавшись моментом, чтобы немного отдохнуть.

Ничего не отвечая, она обошла мольберт по кругу, внимательно глядя на сырой холст, потом немного расслабилась и кивнула:

— Почти так. Цветы были почти такими.

— Ты часто бывала в этой квартире раньше?

Она снова не ответила, бросила на меня какой-то странный взгляд, потом не к месту добавила:

— Мне все-таки удалось забрать твой рисунок с котом.

— Почему удалось? Я же сделала его для тебя.

— Цветы тоже очень красивые. Я рада, что ты услышала про цветы.

— Как твоя маленькая сестричка? — я решила сменить тему этого странного разговора, который мне уже трудно становилось поддерживать. Но это было неправильно: ничего не ответив на мой вопрос, она пошла к выходу.

— Фаина, подожди! Остановись! — внезапно мне страшно захотелось ее удержать, причем я сама не могла никак назвать это чувство, — я обидела тебя чем-то? Извини! Не уходи, пожалуйста! Мы можем еще поговорить?

Она остановилась, даже обернулась. Лицо ее стало еще больше печальным.

— Мне не разрешают долго с тобой говорить.

— Кто? Мама?

— Мама бы разрешила. Она добрая.

— Тогда кто? Кто-то, с кем ты живешь?

— Они сказали, что я не должна приходить к тебе, но я не могу… Ты хорошая. Ты мне очень нравишься, правда.

— Ты тоже мне очень нравишься! А где твоя мама? Она живет с тобой?

— Я не хочу тебя обидеть… Но, наверное, нужно сказать…

— Чем ты можешь меня обидеть?

— Он не позвонит. Он сказал тебе, что ушел к той, другой женщине, потому, что она ждет ребенка. Но она налгала ему. Ребенок не от него.

— Что ты говоришь?… — кисть выпала из моих рук прямо на пол, и я пошатнулась, — Что?

— Он тебе не нужен. Когда он узнает правду, он захочет к тебе вернуться. Но ты его не пустишь, потому, что ты выйдешь замуж. И тот, другой, заставит тебя обо всем забыть. Так что ты не должна переживать. Он тебе не нужен.

Я буквально онемела, не понимая, что происходит. Откуда восьмилетний ребенок мог узнать о моей драме, а, главное, так по-взрослому рассуждать о ней? И что это за предсказание?

Я так запуталась в мыслях, что на несколько секунд просто отключилась от действительности. Когда я пришла в себя, Фаины в комнате уже не было.

5

Вне всяких сомнений, странные вещи, происходящие здесь, не могли меня не занимать. В этой девочке было что-то особенное, притягивающее внимание, заставляющее считаться с ее словами. Она очень сильно отличалась от всех остальных детей.

Правда, у меня было не так много опыта — общения с другими детьми, больше, конечно, со взрослыми. Но вот именно в этом и заключалась ее особенность — она сразу же, с первого взгляда, показалась мне взрослой. Было в ней нечто, препятствующее обычному сюсюканью, каким глупые взрослые люди разговаривают с детьми. С ней всегда следовало говорить, как со взрослой. Я поняла это с первого взгляда, и всегда говорила теперь именно так.

А между тем, несмотря на всю свою серьезную взрослость, это был самый настоящий ребенок! Что стоил один только рисунок кота! Это был ребенок, умеющий относиться к окружающему миру по-детски — с жизнерадостной непосредственностью и добродушной доверчивостью, которые в ней нельзя было истребить.

Возможно, я думала бы о моей новой знакомой гораздо больше, если бы несколько дней спустя не произошли события, которые заняли мои мысли настолько, что в них уже не оставалось места маленькой соседской девочке!

Первый раз я увидела его совершенно случайно, на улице. Помню плавящийся от раскаленного летнего зноя асфальт. Я шла из магазина, тащила огромную и тяжелую сумку, плавала в обжигающем поту как в раскаленной подливке и мечтала только о той секунде, когда доберусь, наконец. До квартиры, и включу кондиционер.