Вавилонская башня. Крушение - [51]

— Я теперь ночами дежурю, мне там будет сподручнее. Никого не буду беспокоить, — твердил он.

— Знаю я, чем тебе там сподручнее заниматься, — угрюмо отвечал Аженор, — ты нас всех в тюрягу хочешь посадить. И никогда я не соглашусь, чтобы Жаманта спал неподалеку от Шерли, никогда!

— А ты бы рассказал, почему ты вообще взял в дом Жаманту! Я прекрасно помню, как ты его привел. Он и тогда уже был придурочный, и ты сказал, что пожалел его. А кого ты тогда жалел? Ты родную дочь на улицу выгнал!

— Не твое дело! – огрызнулся Аженор. — А за Шерли я тебя живого в землю закопаю. Она одна тут человек!

Шерли и выпросила у деда разрешение, чтобы отец переселился в сарай.

— Только тебе там холодно будет, папочка, — сочувственно сказала она.

— Зато я вам мешать не буду, — смиренно ответил Клементину. — Спасибо тебе, дочка, ты, очень мне помогла.

На переселение Клементину Аженор согласился скрепя сердце, но утром, после того как снова увидел у себя во дворе Клару, которая поискала его, заглянула в сарай и уехала, решил навестить сына на работе и посмотреть, чем он там занимается.

«Уж не вляпался ли он во что-нибудь?» — Сразу забеспокоился Аженор.

Но первой увидела Аженора Рафаэла. Старик не узнал родную дочь в изысканно одетой даме, владелице магазина, но она узнала его сразу, и ей стало дурно. Лейла поила ее ромашковым чаем и давала успокоительное, а Рафаэла, рыдая и дрожа, говорила:

— Это мой отец, родной отец! Он вышвырнул меня из дома как мусор. Вышвырнул и забыл. Почему мне так плохо, Лейла? Я не хочу, чтобы мне было так плохо!

Лейла гладила ее руки и молчала, понимая, что ничем не может помочь, что раскрывшаяся рана снова должна затянуться, и затянуться навсегда. Аженор прошелся по Торговому центру. Центр ему понравился, оживленный, нарядный. Хотя он мог понять и своего сына, которому хотелось пустить всю эту красоту на ветер. Тогда они сравняются, его Клементину и тот самый Сезар Толедо, владелец Башни: у обоих двадцать лет жизни пойдут псу под хвост, может быть, слабое, но все-таки утешение.

Однако он все-таки отыскал сына и сказал ему не делать глупостей.

— Я за тобой буду следить, — пообещал Аженор. — Не думай, что если теперь спишь в сарае, то тебе все позволено! Держи ухо востро и ни во что не вляпывайся. Мне полиция в доме не нужна. И еще хочу тебя предупредить: приезжала твоя Клара, спрашивала тебя, и мне показалось, что она — твой самый короткий путь в тюрьму.

Клементину только вздохнул и ничего не ответил. День прошел как обычно, хотя Клементину на этот раз почему-то не хотелось выведывать тайны Торгового центра и заглядывать в отдаленные уголки, чем он и занимался с тех пор, как поступил работать охранником, В этот день он только открывал перед клиентами двери, заметив, что и его хозяйки чем-то напряжены и расстроены.

У проходной его ждала Клара. Взглянув на нее, Клементину понял, почему отец так отозвался о его ангеле-хранителе. Ангел-хранитель куда больше напоминал фурию или разъяренную богиню мести.

— Забирай свои вещи и убирайся пока не поздно! Я не позволю тебе причинять людям зло! — проговорила она тихо, но крайне зловеще.

— Что с тобой? — озабоченно задал вопрос Клементину. — Расскажи, что с тобой случилось.

— Со мной? — трагически спросила Клара. — Со мной? Это с тобой случилось! И ты лучше всех знаешь, что именно! Но больше этого не будет! Ты уйдешь отсюда, исчезнешь, и тогда я тебя прощу!

— За что? — недоумевающе проговорил Клементину. — Объясни, я ничего не понимаю.

— Мы познакомились с тобой тогда, когда ты пришел в больницу, чтобы убить Гильерми, — выпалила Клара. Она не могла больше хранить эту страшную тайну, в которую нечаянно проникла и от которой хотела как можно скорее избавиться.

— Я? Гильерми? — ошарашенно переспросил Клементину. Да кто тебе такое сказал? Сам Гильерми? Тогда давай я поговорю с ним как мужчина с мужчиной!

Такой реакции Клара не ждала. Она не сомневалась, что после ее слов Клементину быстренько соберет свои вещи и скроется. По ее мнению, ничего другого ему не оставалось, но он возмутился. Он рвался в бой.

— Нет. Гильерми ничего не говорил про тебя.

— Тогда как ты смеешь предъявлять мне такие обвинения? — Вконец разъяренный Клементину наступал на нее, а она отступала. — Если я отсидел в тюрьме, то теперь каждый может вешать на меня любые преступления? Так? Да? Что еще ты готова на меня повесить? Зачем он мне был нужен, этот несчастный больной пацан?

— Ты ненавидишь Сезара Толедо, — не слишком уверенно настаивала на своей версии Клара. — И кружишь вокруг него как коршун. Твоя дочь Сандра тоже так считает. Она считает, что ты никого не щадишь.

— Поздравляю со знакомством, — насмешливо сказал Клементину. — Моя дочь Сандра — самая подходящая для тебя компания. Особенно с тех пор, как ты возненавидела меня точно так же, как она. Сидите рядышком и перемываете мне косточки. Или отправляйтесь в полицию и наплетите, что взбредет в ваши дурные головы! Эх, Клара, Клара! А я-то тебя за человека держал! Но вы все хотите выдать себя не за тех, кто есть на самом деле! Притворяетесь добренькими, милыми ангелочками, а как дойдет до дела, так в такую гадость верите, что просто тьфу! Ладно, иди отсюда, Клара! Я все про тебя понял. У меня нет времени на разговоры. Мне сегодня в ночную идти.   Клара и сама не поняла, как получилось, что из обвинительницы она превратилась в обвиняемую, но, слушая Клементину, она и в самом деле почувствовала свою вину. Увиденный ею кошмар разлетелся как дым. Она видела перед собой невинного человека, на которого возвела напраслину. И ей было стыдно, что она слушала Сандру, которая и не скрывала своей ненависти к отцу. Выходило так, что все ненавидели Клементину, и она вместо того, чтобы защищать его и помогать, перекинулась в стан его врагов.