Вася Чапаев - [6]

— Грузчиком? — охнула Катерина. — В ваши-то годы?

Дед обиделся:

— А какие мои годы? Как ты можешь их считать, ежели я сам того не знаю? Ты гляди, как бы я твоих парней заместо рукавиц за пояс не заткнул!

Дед приосанился и погладил бороду:

— Не бойсь! Выдюжим! А там Иван из больницы придет... Бог не выдаст, свинья не съест!

Ребята, причесанные и умытые до глянца, сидели чинно, с торжественным выражением на лицах. Сегодня Должен быть экзамен для перевода во второй класс. Когда открылась дверь, они дружно встали и, как один, осипшими от волнения голосами поздоровались с вошедшими.

Первым вошел попечитель школы Фома Евстнгнеевнч Ефремов. За ним семенил поп Иона, который учил ребят закону божию. Последним шел Иван Михайлович.

Комиссия расселась за тонконогим учительским столом, который жалобно заскрипел, когда Ефремов положил на него толстые красные руки.

Поп Иона, не вызывая дежурного, сам прочел молитву. Ефремов в это время нашел глазами Федьку и подмигнул ему. Потом, зевая, перекрестил рот и обратился к Ионе:

— Давайте начинать, батюшка.

Иона закивал головой и положил перед купцом школьный журнал.

— Соблаговолите сами вызывать учеников.

Короткий, словно обрубленный, палец лавочника, сияя золотым перстнем, уперся в чью-то фамилию.

— Ку... Кузнецов Тимофей, — с трудом прочитал Ефремов, — поди сюды!

Красный от смущения Тимоша нескладно вылез из-за парты и, заторопившись, споткнулся. Вася с тревогой следил за другом.

— Ну-ка, Кузнецов Тимофей, ответь нам, какую молитву христиане опосля обеда читают?

— Благодарю тя, боже, яко насытив мя, — еле слышно читал Тимоша.

Вася глядел на худенького приятеля и думал: «За что благодарить-то? Тимошка говорит, что у них мука давно кончилась и картошка на исходе...»

— Хорошо, — прогудел поп. — А теперь прочитай великопостную.

Тимоша ободрился и скороговоркой зачастил:

— Господи, владыка живота моего...

— Постой, постой, — остановил Ефремов. — А скажи ты нам, Кузнецов, как это понимать — владыка живота моего?

Тимоша заморгал и выпалил:

— Это значит от болезни живота молитва. Увидев удивление на лицах экзаменаторов, он пояснил:

— Постом ведь все больше редьку едят, а от нее шибко брюхо дует... — Тимоша задумался и, что-то вспомнив, добавил: — Брюхо дует, а жрать все равно хотца.

Ефремов открыл рот, потом повалился на стуле и заржал, размахивая обеими руками:

— Ох-хо-хо! Уморил! Брюхо дует? Ах-ха-ха!

Иван Михайлович опустил голову. Поп растерянно вертел нагрудный крест.

Тимоша, ничего не поняв, перевел взгляд с лавочника на попа и заплакал.

«Эх, нашел перед кем реветь! — с досадой подумал Вася. — Сколько раз ему говорил: не реви. А уж если очень невтерпеж, ущипни себя незаметно — и все пройдет...»

Иван Михайлович не выдержал несчастного вида Тимоши.

— Ваше степенство, детям трудны для понятия церковнославянские слова. Это ведь еще первый класс!

Поп Иона благодарно взглянул на учителя.

— Младенческое понятие... Как им ни толкуй, все по-своему перевернут. И дома их наставить некому — темнота!

— Да-да, я из виду упустил это, — важно сказал Ефремов. — Ну хватит с него. Теперь вы, Иван Михайлович, спрашивайте.

Примеры на сложение и вычитание Тимоша решил без запинки. И с чувством прочел стихотворение:

Надо мной певала матушка,

Колыбель мою качаючи,

Будешь счастлив, Калистратушка...

Лица экзаменаторов прояснились, и в журнале появилась жирная четверка, коряво выведенная Ефремовым.

Когда очередь дошла до Васи, Ефремов, вытянув шею, пристально поглядел на мальчика, потом — это заметили все ребята — взглянул на Федьку, и Федька кивнул отцу.

— Это ты и есть чапь-чапь? — с издевкой спросил купец.

Вася вздрогнул, но быстро овладел собой.

— Моя фамилия Чапаев. А Чапай — это была кличка дедушки, когда он сплавщиком работал. Наша фамилия по этой кличке пошла, и ничего зазорного тут нет, когда кличка по труду дается!

Прищуренные глазки Ефремова зло блеснули. Ища сочувствия, он посмотрел на попа, потом на учителя и неопределенно протянул:

— Мм-да... какой разговорчивый...

Вася смотрел прямо в глаза лавочника, и от этого откровенно гордого взгляда Ефремову стало не по себе. Больше он не задал ни одного вопроса.

По окончании экзамена Иван Михайлович, поставив Васе пятерку, вопросительно взглянул на Ефремова. Попечитель досадливо отмахнулся: делайте, что хотите.

Вася уже возвращался на свое место, когда в классе вдруг послышался стон. Стонал Федька Ефремов, схватившись рукой за щеку.

— Федор, ты чего? — деланно-строго спросил Ефремов сына.

— Мгм-м-м, — мычал Федька.

— Зубки у отрока заболели, — услужливо объяснил поп Иона. — Я полагаю, отпустить его надо. Какой уж с него, болящего, спрос...

— А это как Иван Михайлович... — сказал Ефремов.

Иван Михайлович поглядел на Федьку. Он хорошо понял, что эта комедия придумана заранее, но тем не менее согласился:

— Ефремов, можешь идти домой. Завтра придешь ко мне, я тебя одного проэкзаменую.

Согнувшись в три погибели, скосив лицо, Федька с прежалостным видом потащился из класса. Ребята разочарованно смотрели ему вслед. Они страшно жалели, что хитрый Федька улизнул от позорного провала на экзамене.

— Ну, кажись, все! — закряхтел, подымаясь, Ефремов. — Милости прошу ко мне, закусить чем бог послал! А насчет Федьки вы, Иван Михайлович, не сумлевайтесь. Счет он лучше меня знает, особливо денежный. И молитвы тоже в памяти содержит, — обратился он к Ионе. — Сами видите, батюшка, ни одной службы не пропускает. Рощу в страхе божием!