Василий III - [134]

А как же тогда происходят перемены в истории человечества и что его ждет, если не новый всемирный потоп? Ответ Филофея блистателен: его ждет Третий Рим, неразрушимое Ромейское царство. Третий Рим — это «царство нашего государя», Россия. Ее существование — залог земного существования людей.

Каким образом Филофей выводит эту формулу? Он пишет, что все христианские православные благочестивые царства погибли (под ними в русской мысли понимались Греческое, Сербское, Боснийское, Албанское, видимо, Болгарское «и иные мнози»). Причиной падения греков были измена вере, обращение в «латинство» на Флорентийском соборе 1439 года, уния с католической церковью. По поводу же Римско-Ромейского (латинского) царства Филофей пишет:

«Не обращай внимания, о избранник Божий, на то, что говорят латиняне: наше Ромейское царство пребывает несокрушенным, ибо если бы наша вера была неправой, Господь не сохранил бы нас. Не подобает нам полагаться на их обольщение, поистине они суть еретики, самовольно отпали от православной христианской веры, в особенности из-за службы на опресноках. Они были в соединении с нами в течение 770 лет, но уже в течение 775 отпали от правой веры, впали в Аполлинариеву ересь, будучи обольщены царем Карлом и папой Формосом»[249].

Священная Римская империя не имеет права носить имя Ромейского царства, потому что она впала в грех «латинства», она не обладает истинной, правой верой. Оболочка Священной Римской империи лишь материальна. Души же латинян пленены дьяволом, утеряна духовная сущность. С Греческим царством дело обстоит иначе: турки пленили его физически, но к перемене веры не принуждают. То есть европейский Рим потерял одну сторону, а греческий Рим — другую.

Но истинное Ромейское царство сохранилось — по точному определению Н. В. Синицыной, это «…не государственно-политическое образование, но духовно-христианское царство, возникшее в эпоху Воплощения Слова… или империя, имеющая тот же возраст, что и Христос». По мнению Филофея, данное царство ныне воплощено в Московском государстве Василия III. Василий Иванович — православный царь, московская церковь является «вселенской апостольской», а царь при этом — единый и единственный царь всех христиан поднебесной и одновременно «браздодержатель церковных престолов». Именно «в царство нашего государя» переместились («снидошася», то есть сошлись) все нашедшие свой исторический конец христианские царства. Россия, таким образом, воплощает в себе духовно-христианское Ромейское царство и именно в этом смысле является Третьим Римом. Христианская церковь — апокалиптическая «Жена, облеченная в Солнце» Откровения Иоанна Богослова (Откр. 12:3), — найдет приют и успокоение только в Московском царстве[250].

Таким образом, в идеях Филофея нет ничего «имперского», «великодержавного», «национально-исключительного» и прочего, что публицисты всех мастей любят приписывать теории «Москва — Третий Рим». Его доктрина отражает сугубо клерикальную полемику о значении православной и католической церквей, соотношении их роли в мировой истории. Совершенно естественно, что Филофей, живший в единственной свободной и независимой православной стране, разделял присущее московской духовной культуре чувство особой ответственности перед Богом и миром за судьбы единственно правильной веры и страны — носительницы этой веры. Отсюда и мессианизм его концепции.

Насколько Василий III был знаком с подобными взглядами и насколько разделял их? Филофей сочинил специальное послание, адресованное государю всея Руси. Поводом послужила просьба о поставлении архиепископа на освободившуюся Новгородскую кафедру, из чего следует, что послание было написано в 1524–1526 годах. Но содержание этого сочинения шире. В нем Филофей сформулировал для Василия III идею симфонии церковных и светских властей в Третьем Риме. Столь высокая миссия Московского царства налагает особую ответственность на его правителя как «браздодержателя церковных престол». Церковь как бы освящала светскую власть и для этого вступала с ней в единение. Государь имеет полное право вмешиваться в дела церкви во имя общего блага, центральной идеи. Но и церковь может указывать государю, морален или нет тот или иной его поступок.

Филофей тут же разбирает ряд животрепещущих вопросов, которые Василий III как царь Третьего Рима должен был решить незамедлительно. Помимо уже упоминавшегося назначения на новгородскую архиепископскую кафедру, это были строгое соблюдение обряда крестного знамения (великий князь должен бороться с нарушителями как «врагами имени Христова») и осуждение содомии (гомосексуализма).

Последний аспект довольно интересен — почему-то русские церковные пастыри периодически считали своим долгом обличать содомию в посланиях государям и требовать ее искоренения. Филофей обращался с этой темой к Василию III, а к его сыну, Ивану Грозному, будет об этом же писать священник Сильвестр. Трудно сказать, было ли это вызвано действительной распространенностью гомосексуализма в московском обществе и придворной среде или же проповеди против содомии были своего рода «общим местом», с которым, опираясь на труды Отцов Церкви, священники и монахи считали нужным обращаться к власть предержащим.