Василий Гроссман в зеркале литературных интриг - [76]

Разумеется, травля Воронского стала обязательной напостовской задачей не только в силу негласных распоряжений из ЦК партии. Важную роль играли соображения чисто коммерческие. Напостовцам еще и нужно было хоть как-то объяснять неудачи большинства собственных изданий – в отличие от явных успехов конкурента. Потому и оставалось только противопоставлять «воронщине» – собственную «идеологическую выдержанность».

Большинство сколько-нибудь популярных советских литераторов напостовские критики зачислили в «попутчики». Соответственно, новое истолкование термина подразумевало, что «попутническими» можно именовать едва ли не все публикации, коль скоро их авторы остались вне курируемого напостовцами литературного сообщества.

Как известно, в январе 1925 года наркомвоенмор согласился оставить свой пост. А преемником стал заместитель – М. В. Фрунзе.

В январе же состоялась и Всесоюзная конференция пролетарских писателей. Одной из резолюций Троцкий и Воронский объявлены «последовательными противниками пролетарской культуры и литературы»[179].

Нового тут не было ничего. Зато важнейший результат был достигнут на административном уровне. Конференцией учреждена своего рода головная организация – Российская ассоциация пролетарских писателей.

Это был образец для всех республик Советского Союза. И рапповские аналоги там появились.

Однако политика «триумвиров» стала несколько иной. Учитывалось мнение Фрунзе. Он был давним – еще со времен большевистского подполья – другом Воронского. Да и Троцкий еще не вовсе утратил авторитет.

Вскоре произошла замена рапповских лидеров. Наиболее азартные напостовцы утратили свои должности. А в июне 1925 года принято знаменитое постановление ЦК РКП (б) «О политике партии в области художественной литературы»[180].

Оно воспринималось тогда в качестве некоего компромисса. Можно сказать, долгожданного – из-за ставшей обыденностью «оглобельной критики».

С одной стороны, напостовцев призвали умерить свои амбиции. Отмечено было, что «руководство в области литературы принадлежит рабочему классу в целом, со всеми его материальными и идеологическими ресурсами. Гегемонии пролетарских писателей еще нет, и партия должна помочь этим писателям заработать себе историческое право на эту гегемонию».

Отсюда следовало, что и яростные нападки на конкурентов не всегда уместны. Наконец, указывалось, что в отношении «к “попутчикам” необходимо иметь в виду: 1) их дифференцированность; 2) значение многих из них как квалифицированных “специалистов” литературной техники; 3) наличность колебаний среди этого слоя писателей. Общей директивой должна здесь быть директива тактичного и бережного отношения к ним, т. е. такого подхода, который обеспечивал бы все условия для возможно более быстрого их перехода на сторону коммунистической идеологии».

С другой стороны, была вновь официально признана существующей «пролетарская литература». А это противоречило неоднократно высказанному мнению Троцкого.

Да и заверение, что РАПП в итоге обретет «право на гегемонию», не противоречило ожиданиям участников «проекта», включая и напостовцев. Они ведь от привычного критического инструментария не отказывались. Другим не владели.

Падение утвержденных

Воронский некоторое время был вне серьезной опасности. Однако в ноябре 1925 года умер Фрунзе, и рапповцы опять усилили натиск.

Троцкий партийную интригу безнадежно проигрывал, а потому в литературной Воронский не мог выиграть. Два года спустя он – как недавний троцкист – лишился и редакторских должностей, и партийного статуса. Без своего журнала и общепризнанного лидера, высланного затем из Москвы, утратил прежний авторитет «Перевал»[181].

За Воронского заступались многие, включая Горького. Но в Москву ссыльный вернулся, когда от Троцкого отрекся неоднократно и вполне официально. Прежнего авторитета, конечно, не было.

Ну а противники Воронского тем временем торжествовали. Их влияние росло. В 1928 году учреждено Всесоюзное объединение ассоциаций пролетарских писателей, где доминировали рапповцы. Заняв соответствующие должности в редакциях большинства литературных журналов и, конечно, государственных издательств, они контролировали издательские планы. Стало быть, непосредственно участвовали в процессе распределения гонораров.

Частные издательства, правда, не подчинялись рапповскому диктату. Пока они существовали, у литераторов еще был хоть какой-то выбор.

Но в 1931 году упомянутая выше «реорганизация» печати завершилась. У правительства не было уже конкурентов в издательском деле. И писателей наконец лишили выбора. Либо сотрудничество с государственными издательствами, либо отказ от профессии.

Рапповские лидеры добились бесспорной победы. Впрочем, торжество было недолгим. 23 апреля 1932 года Политбюро ЦК ВКП (б) приняло радикально изменившее ситуацию постановление «О перестройке литературно-художественных организаций»[182].

В документе отмечались, прежде всего, успехи. А также постулировалось: «Несколько лет тому назад, когда в литературе налицо было еще значительное влияние чуждых элементов, особенно оживившихся в первые годы нэпа, а кадры пролетарской литературы были еще слабы, партия всемерно помогала созданию и укреплению особых пролетарских организаций в области литературы и искусства в целях укрепления позиций пролетарских писателей и работников искусства».