Василий Гроссман в зеркале литературных интриг - [145]

Публикация гроссмановского двухтомника в престижнейшей серии – еще один ответ на агитпроповскую интригу. Фадеев не спорил, а просто демонстрировал, что у руководства ССП есть свое мнение.

Характерно, что и Ермилов не отступил. Включил статью «Вредная пьеса» в свою книгу «Самая демократическая литература мира. Статьи 1946–1947 гг.». Сборник был выпущен издательством «Литературная газета» в том же 1947 году, соответственно, акцентировалось, что и статья по-прежнему актуальна[319].

Однако ермиловская эскапада, возможная лишь при агитпроповской поддержке, опять никакой роли не сыграла. Что бы ни сказал критик о довоенной пьесе, Гроссман в 1947 году был официально признан классиком советской литературы.

В лауреатский список 1947 года, правда, не попал. Зато у премии была, можно сказать, золотая альтернатива – на уровнях престижа и гонорара.

Агитпроповские функционеры о Гроссмане спорить не стали. Удар Фадееву был нанесен с другой стороны. Тем более что продолжался давний конфликт в связи с «золотой серией».

В 1946 году она еще не была сформирована окончательно. У Агитпропа, разумеется, нашлись свои кандидатуры, но директор издательства подчинялся лишь руководству ССП. Борьба за влияние стала еще более ожесточенной, что и знаменовала новая интрига.

Началась она осенью 1948 года. Выпущенные одной книгой в той же «золотой серии» романы И. А. Ильфа и Е. П. Петрова «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» агитпроповские функционеры объявили антисоветскими, о чем официально известили не только руководство ССП, но и Сталина[320].

Поворот был неожиданный. Дилогия многократно издавалась, вошла и в собрание сочинений Ильфа и Петрова, опубликованное за три года до войны. Да и позже были издания. Наконец, ее официально признавали классикой советской сатирической литературы. Понятно, что и в 1947 году она прошла все цензурные инстанции.

Однако подобного рода обстоятельства уже не имели значения. По неукоснительно соблюдавшимся, пусть и неписаным функционерским правилам, отвечать надлежало, когда спросят, и тем, с кого спрашивают.

Тут была и своеобразная рифма с гроссмановской пьесой. Да, сатирическая дилогия написана до войны, а издателю отвечать после.

Фадеев ответил 15 ноября 1948 года. Специальным постановлением Секретариата ССП публикация дилогии была признана «грубой политической ошибкой».

Получила оценку и сама дилогия. Она признана «клеветой на советское общество».

Но ответ был дан не только Агитпропу. 17 ноября тот же документ отправлен в «Секретариат ЦК ВКП(б), товарищу И. В. Сталину, товарищу Г. М. Маленкову».

В постановлении отмечено, что писательское руководство проявило бдительность не по собственной воле. Агитпроповские сотрудники «указали на ошибочность издания».

Стало быть, они известили Секретариат ССП, что находящееся в его непосредственном подчинении издательство допустило непростительный промах. В связи с чем нужно искать виновных, давать объяснения и т. п.

Характеристика, данная романам в постановлении Секретариата ССП, была по сути приговором: «идеологической диверсией» такого масштаба далее надлежало бы заниматься следователям Министерства государственной безопасности. Однако в силу понятных обстоятельств вопрос об ответственности авторов дилогии не ставился: Ильф умер весной 1937 года, а Петров через пять лет погиб в авиакатастрофе.

Секретариат ССП мог обвинять только себя, потому как именно он принял решение публиковать романы в престижной серии. После чего книга и прошла все редакторские инстанции.

Значит, отвечать полагалось руководству ССП. Затем и непосредственным исполнителям, контролировавшим выпуск книги.

Причем всем надлежало ответить для начала перед Агитпропом, направившим руководству ССП официальное письмо. Ну а далее – по инстанциям.

Фадеев нашел и выход, и объяснения. В постановлении, отправленном Сталину, отмечалось, что руководство ССП слишком доверяло издательским сотрудникам. Поэтому романы не прочли в Секретариате. Ни до публикации в 1947 году, ни после. В издательстве же заведующий отделом советской литературы тоже дилогию не читал, а выпуск разрешил. За это наказан – выговор ему объявлен. Аналогично и редактору, готовившему тома к печати. Он тоже с книгой не ознакомился.

Получилось, что инцидент фактически исчерпан. Все, кроме Фадеева, наказаны. Но вопрос о наказании руководителя ССП не он и решал.

Разумеется, причины, названные Фадеевым, были явно нелепы. Абсурдны.

Руководство ССП, конечно же, было знакомо с дилогией Ильфа и Петрова задолго до ее включения в план «золотой серии». Дело не в популярности. Не прочитанная ни одним из функционеров книга в издательский план не попала бы. Понятно, что и редакторы читали романы, иначе бы оба тома не подписали к печати.

Мера же наказания, примененная Фадеевым, была попросту смехотворной. Выговор за публикацию «клеветнических» романов – удача.

Однако Сталин принял объяснение. Именно потому, что главное было там сказано.

Генсек ССП не стал объяснять, что агитпроповские функционеры давно знакомы с романами Ильфа и Петрова. Не ссылался на цензурные разрешения недавних лет. Фадеевская интрига сводилась к признанию безусловности исключительно сталинского права на окончательное решение.