Василий Буслаев - [18]

Князь сел во главе стола.

Одет Святослав был неброско – в белую рубаху с пурпурным оплечьем, белые порты и красные сафьяновые сапоги. Зато золота на себя князь нацепил достаточно: на шее золотая гривна, на голове диадема из золотых пластин, на пальцах золотые перстни с дорогими каменьями и на правом запястье еще золотой браслет.

Румяные юные служанки обнесли гостей греческим вином.

Князь поднял свою чашу:

– Други мои! Призвал я вас, чтобы помянуть отца моего, скончавшегося в этот день тридцать лет тому назад. Почитай, всю жизнь добивался родитель мой стола черниговского, своей родовой вотчины, и лишь под конец жизни сумел-таки отнять Чернигов у Мономашичей. Светлая ему память!

Священник в черной рясе, поднявшись из-за стола, громко нараспев стал читать молитву за упокой «раба Божия князя Олега Святославича». Гости и князь тоже поднялись со своих мест и, склонив головы, молча внимали молитве.

Затем все осушили свои кубки. Только священник не притронулся к хмельному питью.

Вино Василию понравилось. Приглянулся ему и князь, и хоромы его. Да и гости, пожалуй, тоже, если бы не было среди них мордатого Добрилы и зануды Нифонта.

– Отведайте моего угощения, гости дорогие, – сказал князь.

Гости налегли на заливную осетрину и жаренную в соусе говядину, на заячьи потрошки и варенную в меду репу. Совсем недавно закончился Великий пост, стосковавшиеся по сытной пище желудки гостей требовали своего. Не отказывал себе в чревоугодии и непьющий священник.

Слегка насытившись, гости стали произносить здравицы. Сначала в честь гостеприимного хозяина, потом в честь его супруги черноокой, затем в честь его старшего брата великого киевского князя Всеволода Ольговича.

Хмель развязал языки, и речи, полные угроз, так и полились из уст бояр. Они грозили новгородскому посаднику и всем ремесленным концам Новгорода, которые на недавнем вече кричали против князя Святослава. Купцы были посдержаннее, но и они возмущались недальновидностью своих братчин.

– Тупые головы средь наших корабельщиков желают видеть на новгородском столе сына Юрия Долгорукого, говорят, что Суздаль ныне стоит выше Киева, под его крыло и идти надо, – выкрикивал подвыпивший Нифонт. – А того не разумеют, что Юрий потому и хочет оторвать Новгород от Киева, чтобы самому в Киеве сесть князем. Обещаниям Юрия верить нельзя, не допустит он усиления Новгорода, потому как под боком мы у него и сила наша ему не в радость!

Тысяцкий Ядрей соглашался с Нифонтом, толкал в бок Василия:

– Дело сосед твой молвит! Разве нет?..

Василий не знал, что ответить. Давно ли он вернулся в родной город из трудного похода. Похода за призраком славы! До этого два года Василий отсутствовал в Новгороде, потроша купцов на теплом море близ персидских берегов. Сколько он себя помнит, князья русские постоянно между собой грызлись, и за кем из них больше правды, Василий не знал. Он и новгородского-то князя видит всего второй раз в своей жизни, а Юрия Долгорукого и вовсе никогда не видывал.

Поэтому Василий жует да помалкивает, а за столом между тем распаляются страсти.

– Много подпевал Юрьевых в народе развелось. Да и купцы, те, что с Суздалем торгуют, тоже кричат на вече за Юрия, – возмущался Добрило. – Скоренько позабыли люди, как покушался суздальский князь на окраины наши. Устюг и Торжок отнять у нас норовил. Обломал себе зубы Юрий Долгорукий, решил не битьем, так катаньем своего добиться!

– Подпевал этих дубьем бы да головой в Волхов! – молвил рыжебородый боярин Стас. – А в посадники нам надо своего человека провести. Хотя бы тебя, Добрило Омельянович.

– Я не прочь, – проговорил Добрило, – так ведь народишко всем скопом за нонешнего посадника стоит, чтоб ему пусто было!

– Радуется голытьба, что уже в который раз верх над лучшими людьми берет, – прошипел Нифонт и опрокинул в рот очередную чашу с вином.

Князь пил мало, а говорил и того меньше.

Василий подметил, что Святослав прислушивается к речам бояр, приглядывается к гостям. И к нему тоже приглядывается, не зря, наверное. Василий, как и священник, молчком за столом сидит.

В разгар пира князь поднялся из-за стола и скрылся за дубовой дверью, возле которой застыл на страже гридень с мечом. Гостей это не смутило, словно они пришли сюда наговориться и присутствие князя для них было вовсе не обязательно.

Слуги меняют кушанья на столе, уносят объедки, а гости именитые все про свое толкуют, но и про яства не забывают. Кое-кто уже служанок за ноги хватать начал; хмель ударил в голову.

Внезапно рыжебородый Стас затянул застольную песню, все гости, кроме священника и Василия, стали ему дружно подпевать. Восемь глоток протяжно пели про храброго князя Олега, прозванного Вещим, поскольку знал он все, что в будущем случиться может. Сначала Олег княжил в Новгороде, однако мал показался вещему князю новгородский удел, двинулся он с ратью вниз по Днепру, захватил Смоленск и Киев. Объединил Олег вокруг Киева многие славянские племена, а сам стал единым князем на Руси. Ходил Олег войной и на Царьград, к вратам которого в знак победы прибил свой щит.

Василий еще в детстве слышал от ученого монаха Кирилла о вещем Олеге. Песню же о нем услышал Василий впервые, понравилась ему эта песня. Действительно, храбрый был князь Олег, всех врагов своих он сокрушил, не знал поражений в сечах, а умер по-глупому от укуса змеи. Значит, такой рок довлел над князем Олегом.