Вашу мать, сэр! - [11]
>- Гражданин, у нас несвежей водки не бывает!
>- Отнюдь. Я вот на днях взял две бутылочки, так меня от них, простите, стошнило!
А если посмотреть со стороны ругаемого? Какая, казалось бы, для него от брани польза, ведь стресс возрастает, а мы говорили, что это вредно. Но, оказывается, недостаток стресса так же плох, как и его избыток. Для поддержания человека в форме, в тонусе его нужно периодически реально задевать за живое, что сильные слова и делают.
>Наиболее крупные теоретики и практики подобных методов служат, конечно, в армии и флоте.
Таким образом, крепкие выражения тренируют нашу психику, поддерживают эмоциональное состояние в тонусе, а нас — в форме. Они так же полезны для души, как и физические нагрузки — для тела. Правда, как и с нагрузками, перебор здесь вреден.
Ну, естественно, и здесь не без исключений.
Смотря какова ситуация и какой эффект необходим.
Ругаются, как все мы хорошо знаем, не только для разрядки (и зарядки), чтобы душу отвести (или завести), а и для подкрепления приказа или требования, чтобы добиться беспрекословного подчинения и быстрого результата. Это не всегда приемлемо, многих коробит, но часто эффективно. Ругательство, вследствие присущего ему галлюциногенного эффекта (см. главу "Почему ругаться вредно"), действует подобно плети: погоняемому больно, обжигает, но бежать заставляет быстрее. Не случайно крепкие слова особенно часто применяют в экстремальных ситуациях, когда действовать и подчиняться нужно не раздумывая и мгновенно.
Кстати, есть коллективы, предназначенные именно для работы в таких условиях. Это армия, флот, пожарники и т.д. Поняли, к чему мы клоним? Правильно. Там, и это вполне естественно, ругаются чаще, чему мы с вами только что подвели теоретическую базу.
Итак, сильные выражения могут способствовать достижению нужного результата.
Ну, в смысле более аппетитной, смачной.
Смотря, правда, сколько и какой приправы добавить.
>Народная мудрость "Недосол — на столе, пересол — на спине" здесь в самую точку. В нашем случае это означает, что острые слова всегда нужно иметь в запасе, но высыпать их в свою речь сразу все скопом не стоит.
Раз уж начали, продолжим аналогию с употребляемым внутрь. Чистейшая дистиллированная вода невкусна и малополезна. Постоянно пить ее невозможно.
>Правда есть сторонники голодания по Брэггу, которые пьют. Но тут возразим: есть и последователи голодания по Армстронгу, потребляющие вместо воды исключительно собственную урину, а попросту — мочу. На что ни решишься ради здоровья, особенно когда сулят чудеса. Исключения лишь подтверждают правила.
Еще нагляднее, чем с водой, пример с кухней. Можете вы представить себе ее без перца, соли, кетчупа, горчицы, майонеза и прочих разнообразных добавок? Мы, как и все нормальные, то есть любящие вкусно поесть, люди — нет! Кухня — это соусы и приправы [11]. А в речи их роль выполняют как раз те слова и выражения, которым посвящена наша книга.
Какая речь, если сравнивать сообщения с одинаковым смыслом, наименее привлекает? Или так. Под какую легче всего заснуть? Под монотонную! Под однообразное бубнение без понижения и повышения громкости голоса. А ведь диапазон здесь — от шепота до крика. И мы умеем его использовать, в быту большинство делает это мастерски. Так вот, такой диапазон есть не только по громкости, но и по крепости слов (см. главу "Шкала грубости"). Границы здесь — от слащавого сюсюканья до матерных ругательств. И использование всей широты этого диапазона тоже дает колоссальные возможности, разнообразит речь, делает ее действенной, красивой, ярко эмоционально окрашенной.
Именно это мы имели в виду, говоря, что грубости делают речь вкусной. Делайте вкусной свою, но не забывайте, что вкусы у ваших слушателей разные.
Итак, ругаться полезно по целому ряду причин. Если позадуматься — можно набрать еще десяток. Но и четырех приведенных примеров достаточно. Ничто в этом мире не возникает просто так. А все появившееся — неотъемлемая часть системы, связанная со всем остальным, имеющая свое назначение. Так и со словами из нашего словаря.
Крепкие слова и юмор
Если она чистая — это не речь.
Вы принимаете себя слишком всерьез.
Сколько разнообразного юмора основано на нецензурной лексике! Без нее не представить себе ни литературы, ни фольклора, ни анекдотов. Все наше устное и письменное творчество, включая даже научный фольклор, основано не только на острых мыслях и идеях, но и на остром их выражении.
Скольких прекрасных книг не существовало бы, будь цензура строже. Не было бы ни Швейка, ни Гаргантюа. Мы не знали бы ни Боккаччо, ни Алешковского, ни Покровского (если последний, наш современник, не всем еще известен — рекомендуем, от души посмеетесь). Запрет на сильные (неприличные) слова ущемил бы даже Гете, Пушкина и Шекспира!
Да если бы ненормативной речи не существовало, понималась бы тогда вообще литература так, как она понимается сейчас? Оказывала бы на нас такое влияние, как теперь? Доставляла бы то же удовольствие?
Представьте, что все слова доступны, запретных нет, все одинаково нейтральны. Какой колоссальный урон понесла бы беллетристика! Писателям было бы трудно писать, а читателям — неинтересно читать (вообразите, все — сплошной Лев Толстой!). Язык всех воспринимался бы одинаково пресным.
Как пережить кризис без потерь и сделать свой бизнес успешным? Какие существуют нормы и правила поведения в разных странах? Почему Россия не: Америка, Индия, Китай, Бразилия? Каким словам не учат в школе? Почему мы не понимаем друг друга? Столько вопросов… А ответы вы найдете на страницах нашей книги.
Так как же рождаются слова? И как создать такое слово, которое бы обрело свою собственную и, возможно, очень долгую жизнь, чтобы оставить свой след в истории нашего языка? На этот вопрос читатель найдёт ответ, если отправится в настоящее исследовательское путешествие по бескрайнему морю русских слов, которое наглядно покажет, как наши предки разными способами сложения старых слов и их образов создавали новые слова русского языка, древнее и богаче которого нет на земле.
Набоков ставит себе задачу отображения того, что по природе своей не может быть адекватно отражено, «выразить тайны иррационального в рациональных словах». Сам стиль его, необыкновенно подвижный и синтаксически сложный, кажется лишь способом приблизиться к этому неизведанному миру, найти ему словесное соответствие. «Не это, не это, а что-то за этим. Определение всегда есть предел, а я домогаюсь далей, я ищу за рогатками (слов, чувств, мира) бесконечность, где сходится все, все». «Я-то убежден, что нас ждут необыкновенные сюрпризы.
Содержание этой книги напоминает игру с огнём. По крайней мере, с обывательской точки зрения это, скорее всего, будет выглядеть так, потому что многое из того, о чём вы узнаете, прилично выделяется на фоне принятого и самого простого языкового подхода к разделению на «правильное» и «неправильное». Эта книга не для борцов за чистоту языка и тем более не для граммар-наци. Потому что и те, и другие так или иначе подвержены вспышкам языкового высокомерия. Я убеждена, что любовь к языку кроется не в искреннем желании бороться с ошибками.
Литературная деятельность Владимира Набокова продолжалась свыше полувека на трех языках и двух континентах. В книге исследователя и переводчика Набокова Андрея Бабикова на основе обширного архивного материала рассматриваются все основные составляющие многообразного литературного багажа писателя в их неразрывной связи: поэзия, театр и кинематограф, русская и английская проза, мемуары, автоперевод, лекции, критические статьи и рецензии, эпистолярий. Значительное внимание в «Прочтении Набокова» уделено таким малоизученным сторонам набоковской творческой биографии как его эмигрантское и американское окружение, участие в литературных объединениях, подготовка рукописей к печати и вопросы текстологии, поздние стилистические новшества, начальные редакции и последующие трансформации замыслов «Камеры обскура», «Дара» и «Лолиты».
Наталья Громова – прозаик, историк литературы 1920-х – 1950-х гг. Автор документальных книг “Узел. Поэты. Дружбы. Разрывы”, “Распад. Судьба советского критика в 40-е – 50-е”, “Ключ. Последняя Москва”, “Ольга Берггольц: Смерти не было и нет” и др. В книге “Именной указатель” собраны и захватывающие архивные расследования, и личные воспоминания, и записи разговоров. Наталья Громова выясняет, кто же такая чекистка в очерке Марины Цветаевой “Дом у старого Пимена” и где находился дом Добровых, в котором до ареста жил Даниил Андреев; рассказывает о драматурге Александре Володине, о таинственном итальянском журналисте Малапарте и его знакомстве с Михаилом Булгаковым; вспоминает, как в “Советской энциклопедии” создавался уникальный словарь русских писателей XIX – начала XX века, “не разрешенных циркулярно, но и не запрещенных вполне”.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.