Вашингтон, округ Колумбия - [92]

Инид зашевелилась, слабо застонала, затем, откинув с лица темные волосы, посмотрела на него красными глазами.

—    Какого черта тебе здесь нужно?

—   Ты же пригласила меня на ленч. Забыла?

—   Послушай. Сходи в ванную и принеси мне сельтерской и две таблетки аспирина. У меня дьявольски болит голова. Ты очень похудел. Но это так соблазнительно,— сказала она, глядя на его спину, когда он входил в ванную и заметил, не без сожаления, те исторические принадлежности Инид, которые изменили ход их жизни.

Инид приняла лекарство и тихо икнула, скорчила гримасу, вздохнула, потянулась и улыбнулась.

—   Садись.— Она указала ему на край постели. Вместо этого он придвинул к себе стул. Она сделала вид, что не заметила. Если не считать красных глаз, у нее было ясное лицо младенца. Она не забывала вечером смыть грим, но на лице остались следы крема.

—   Я вчера надралась,— сказала она, употребив словечко, которое, как понял Клей, было популярно среди людей, казавшихся ей забавными: офицеров армии и флота, проводящих время в беспрерывных попойках.— Я праздновала твое возвращение.

—    Не сомневаюсь.

—    Почему бы тебе не переехать сюда? Ты бы мог жить в комнате для гостей.

—    Как на это посмотрит Джо?

—     Ты ему нравишься. Послушай, я хочу поговорить с тобой о Джо. Эллен! — крикнула она вдруг, почти оглушив его.— Эта чертова черномазая ползает, как сонная муха. Но я не могу без нее обойтись, пусть она хоть на тотализаторе играет.

Муха испуганно застыла в дверях, госпожа приказала принести кофе, два кофе («Это будет твой ленч») и водки с апельсиновым соком.— Мне надо опохмелиться, но вообще-то я могла бы выпить как следует.

Инид улыбнулась ему своей озорной улыбкой, и вопреки здравому смыслу он почувствовал желание. Закинул ногу на ногу. Она, если хотела, замечала все.

—    Так, так.— Она снова потянулась. Затем сказала безучастно: — Я собираюсь за Джо замуж.

—    Прекрасно.

—   Это все, что ты можешь сказать?

—    А что мне остается? Ты собираешься замуж. Валяй, получай развод.

—    Алиса останется со мной. Дай мне закурить.— Рука ее дрожала. Клей передал ей зажженную сигарету. Она жадно курила, пепел сыпался на подушку.— Я считаю, что ребенка нельзя разрывать на части из-за того, что родители не смогли ужиться. Кроме того, она тебя не любит.

Клей, как всегда, восхищался безошибочной способностью Инид заходить слишком далеко. Желание причинить максимальную боль перевешивало присущую ей хитрость. Она всегда сжигала за собой мосты.

—    Если я ей безразличен,— сказал Клей,— в этом виновата ты.

—    Ушел ты, а не я. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как стать мужчиной в доме, быть и матерью, и отцом.

В комнату с подносом в руках вошла служанка.

—    Поставь здесь, дорогая.— Как и у большинства вашингтонцев, у Инид в разговоре с неграми появлялся сильный южный акцент.— Дочь завтракает сегодня у Клейпулов, да? А потом идет в зоопарк? Боже, она ведет настоящую светскую жизнь! — кудахтала Инид. Служанка подтвердила, что все обстоит именно так, и вышла, а Инид, все еще кудахтая, взяла дрожащей рукой стакан водки с апельсиновым соком и залпом осушила его. Рука стала дрожать заметно меньше.— Ух, как хорошо! Пей кофе. Что же мы будем делать?

—   Ты поедешь в Неваду и получишь развод. Жестокое обращение.

—   А тебе это не повредит? Не будут ли шокированы эти чучела с красными шеями, которые, как ты предполагаешь, за тебя проголосуют?

—    Возможно. Но у меня нет выбора.

—    Да, это так.— Она глубоко затянулась и закашлялась, заметалась.— Клинекс! В верхнем ящике! — В верхнем ящике лежали косметические салфетки и маленький пистолет. Откашлявшись, отдышавшись, она сказала: — В этой части города одинокой женщине нужно думать о самозащите. Черномазые запрудили столицу и вконец обнаглели.

—   Ты боишься? — Клей был поражен. Инид никогда не запирала дверей, не боялась темноты, вообще ничего.

—   Да. Теперь положи пистолет на место. Итак, я получаю право опеки. Да или нет?

Перед глазами Клея возникло лицо дочери, он ее почти не знал. Его белокурые волосы, темные глаза Инид и, по мнению Блэза, обожавшего девочку, бешеный характер. «Заводите внуков,— говорил он.— Минуя детей, если удастся». Клей миновал своего ребенка без сожалений.

—   Ты получишь право опеки.

—    Ну и ну! — Она вдруг рассердилась.— Ну что ты за отец? Понятно, почему она тебя ненавидит. Ты чудовище. Бесчувственное чудовище.— Она оскорбляла его еще некоторое время, но брак их был уже в прошлом, и Клей даже для забавы не хотел возобновлять игру в обвинения и контробвинения. У него не было больше не только жены, но и ребенка, которого он, по существу, не знал.— Сколько ты думаешь еще пробыть в Лавровом доме?

—    Пока не решу, что делать дальше.

—   Это смешно. Ты в конце концов оказался в моей девичьей комнате, а я — здесь, одна, и некому меня согреть.

—   Тебе, по-моему, не очень холодно. У тебя есть Джо.

—   У отца наверняка связаны с тобой грандиозные планы. Никогда еще не видела такой рекламы. Знаешь, если бы ты дал мне хоть малюсенький шанс, я не вышла бы замуж за Джо. Мы могли бы остаться вместе.