Варяги - [98]

   — Верно! Не прячь смердов, посаженный!

   — Что за суд, коли мы виноватых не видим!

Недовольство нарастало. Блашко несколько раз оглянулся на Рюрика, стоявшего в полукольце охраны, и повторил уже слышанное:

   — Смерды за воеводской сторожей...

Заволновалось торжище. Со всех сторон в посаженного и старейшин полетели насмешливые выкрики:

   — Мы сами суд править будем...

   — Пусть убираются бодричи с варягами вместях...

   — Продажу им уплатим и за бесчестье накинем, а распоряжаться не позволим...

   — Привести смердов из-за сторожи...

На край помоста, легонько отстранив посаженного, шагнул воевода Рюрик. Следом, в двух шагах, остановились его воины. Рюрик стоял с высоко поднятой головой, рукой опирался на рукоять меча — ждал, когда утихнет шум. Заговорил спокойно, не напрягая голоса:

   — Люди Новеграда! Мы пришли к вам требовать суда над вашими смердами. Посаженный хочет их судить по вашему закону. Я не согласен с этим, поэтому смерды и находятся за моей сторожей. Они хотели завладеть нашим добром. Человеку, пойманному в воровстве, должно рубить руку. Если он попадётся второй раз — рубить другую...

Крики в задних рядах заглушили голос Рюрика. Оказалось, выходящие на торжище улицы стремительно заняли воины. С обнажёнными мечами, они тесными рядами наступали на толпу, и не успели новеградцы прийти в себя, как оказались в кольце. Словно по команде, всколыхнулась толпа, повернувшись к помосту. Вокруг старейшин сомкнулось другое кольцо дружинников, из воеводовой сторожи.

Торжище загомонило сотнями голосов. Крайние сделали попытку прорваться через заслон. Сверкнули обнажённые клинки. Градские попятились. От помоста пошло встречное движение — сильнейшие пытались пробиться к кольцу.

Среди поднявшегося шума резко запел воинский рожок на помосте. Дружинники ощетинились тяжёлыми копьями. Солнце вспыхнуло на стальных жалах. Одновременно, плечом к плечу, бодричи-варяги медленно двинулись вперёд, сужая огромный круг. Уже и сильному не повернуться, не поднять руки. То в одном, то в другом месте раздаются вопли задавленных женщин и подростков. А вои идут…

   — Продолжим суд, новеградцы! Думаю, посаженный со старейшинами сговорчивее теперь будут. Да и вы тоже.

   — Князь Рюрик! — неожиданно зазвенел пронзительный голос Милославы. — Прекрати издеваться. Или ты не видишь, как гибнут люди?! Ты обещал!..

Рюрик взмахнул рукой. Подчиняясь команде, дружина, всё так же с копьями наперевес, начала медленно отходить. Вослед ей раздавалась толпа...

   — Я позвал вас сюда, новеградцы, чтобы объявить свою волю! Отныне будет так: князем вашим по праву родства с Гостомыслом и по вашему призванию становлюсь я. Я беру словенскую землю, а вы обещаетесь чтить меня князем и подчиняться во всём...

   — Мы тебя не призывали! — разнёсся над торжищем одинокий голос.

   — Я освежу вашу память! — Рюрик повернулся к томящимся под стражей старейшинам. — Посаженный Блашко! Ты приезжал к нам в Аркону?! — громко, чтобы все слышали, спросил он.

Сторожа разорвала круг и вытолкнула вперёд старейшину.

   — Да, — послышалось в ответ.

   — Может, мы звали тебя? Или ты в гости жаловал?

   — Нет.

   — Ты приглашал нас в землю словенскую? Отвечай!

   — Приглашал, — прохрипел Блашко.

   — Слышали?! Ваш старейшина подтвердил, что мы пришли к вам по призванию. Я не хочу лить вашу кровь, но, если добровольно не согласитесь признать меня князем, головы несогласных сегодня же будут таскать собаки. По праву призванного вами князя спрашиваю: согласны?

Торжище безмолвствовало.

   — Здесь, со мной, находится дочь вашего князя Гостомысла. Она моя жена. Я имею право быть вашим князем по родству. Меня признали кривичи и весь. Они платят мне дань. Не хотите признавать, тоже будете платить дань. Согласны?

Торжище ответило молчанием.

   — Дружина! — воззвал Рюрик, и воины поняли — пришло их время.

   — Стойте! — вскричала Милослава. — Новеградцы! Не надо крови! В словенской земле всегда был князь-старейшина. Так велели наши боги. Разве не сильна была наша земля при моём отце? А что сталось после него? Не вы ли без князя-старейшины учинили нестроение с соседями? При отце моём старейшины суд правили и порядок в Новеграде держали. Так и ныне будет...

   — Пусть поклянётся в том князь!

Милослава обернулась к Рюрику:

   — Не спорь! Клянись. Так велит обычай земли.

   — Принимая власть над вами, клянусь Святовитом, что не заберу под себя власть старейшин. Посаженному по-старому суд править в граде и расправу чинить, мыт собирать и град в порядке содержать. Помимо того, даю право любому жителю приносить жалобы на старейшину в княжеский суд. В дела земли словенской старейшине не вмешиваться — то право княжеское. Повелеваю, как князь вами призванный, отныне и постоянно на содержание дружины и на поддержание княжеской чести отдавать десятую часть имущества и доходов... — Он сделал паузу, и торжище ответило ему тяжёлым вздохом, но никто не поднял протестующего голоса: снявши голову, по волосам не плачут. — А теперь поклянитесь мне в верности и послушании! — потребовал Рюрик.

Нехотя, поодиночке клонили свои головы новеградцы перед Рюриком. Он терпеливо дождался конца клятвы и повелел воеводам освободить проходы с торжища.