Варяги - [90]

   — А зачем он им, коль посаженный со старейшинами запретили в граде с мечом появляться? — со злой усмешкой спросил Михолап.

   — Брони тебе и другим ковалям должно готовить, как и прежде, — твёрдо сказал, обращаясь к кузнецу, Вадим. — На то запрету нет. А оружие нам понадобится, и, кажется, скоро, — повторил он сказанное ещё на улице. — Сидеть сложа руки и глядеть со стороны на ушкуйничество бодричей да варягов нам нельзя. Но и по-глупому сполох бить негоже.

   — Кажись, прежний голос воеводы слышу, — с удовольствием пробурчал Михолап. — Что ж ты предлагаешь?

   — Пока ничего. Старейшины надеются, что им удастся подмять под себя Рюрика. Не верю я в это. Во сне видит бодричский воевода себя князем нашим. И будет, коли мы не помешаем...

   — А потребен ли нам князь? — спросил Радомысл.

   — Мысли мои подслушал, — встрепенулся Вадим. — Нужен ли Новеграду князь али без него жить сможем? Об этом думать надобно.

   — Что князь-воевода, что посаженный — всё едино, — равнодушно обронил Михолап.

   — Вот когда в Новеграде князь только для дружины воеводой будет, тогда посмотрим, едино ли? — возразил Вадим. — От находников надобно освободиться, пока Рюрик град не захватил, а потом уж думать, как землёй лучше править...

   — Сдаётся мне, Вадим, не прав ты тут, — повернулся к нему Радомысл. — Чтобы рукодельников и смердов огневить на бодричей с варягами, надо им сказать, чем грозит вокняжение Рюрика. Скажем, а они вот так же, как Михолап: «А какая разница меж князем и посаженным?» Самим прежде уяснить надо. Как мыслишь?

Не было готового ответа у Вадима. Испокон веков повелось — люди старшему подчиняются. Одному. В старину важные дела скопом решали, а без старшего всё равно не обходилось. Ныне старейшины верх взяли, с меньшими считаться не хотят. Так не должно быть.

   — Граду твёрдая рука нужна, но только чтобы она не в свою мошну гребла, а обо всех равно заботилась. Посаженный о рукоделии, торговле заботу иметь должен, суд чинить по справедливости, о смердах и прибавлении земли словенской радеть...

   — Что нам, земли своей не хватает? — с недоумением спросил Михолап.

   — Хочу, чтобы град наш славен был и в ближних и в дальних землях. Ныне вот весью Рюрик володеет, дань с них берёт. А пошто не мы? Рядом с весью карела живёт. Слыхивал я, дальше на полночь дикие племена обитают. Град наш и от них пользу иметь может...

   — Значит, надобно племена те для пользы Новеграду прим учить? — спросил Радомысл, отводя взгляд от Вадима. — А как содеять, чтобы дань с племён тех пошла не в мошну старейшин, а на пользу граду? — В голосе Радомысла звучало сомнение. — Кто распоряжаться будет той данью?

   — Медведь ещё в берлоге, а ты уже шкуру делить собрался, — рассмеялся Михолап.

   — Далеко заглядываешь, Радомысл, — подперев голову рукой, сказал Вадим. — Одно знаю твёрдо: коли выгоним Рюрика, учнём другие земли словенам подчинять — богаче станем, а богачество града — довольство всех словен...

   — Твоими бы устами, Вадим, мёд пить. Не верю, чтобы посаженный со старейшинами или князь о нас, рукодельцах, заботу имели...

   — Так что ж ты хочешь? — сдерживая раздражение, спросил Вадим.

   — Бывал раньше я у кривских, — неторопливо начал кузнец. — Зрел их жизнь, и многое мне у них по нраву пришлось. Стемида-князя с нашими старейшинами не сравнишь. Жили они беднее нашего. Да не о том я. Разве решил Стемид хотя бы одно дело без совета с людьми?

   — Вот и дорешался, — безразлично сказал Михолап. — Нынче с праотцами совет держит...

   — А и то вина наша. Пропустили Рюрика в Плесков, а сами в стороне. — В голосе Радомысла прозвучало осуждение.

   — Чего доброго, лаяться учнём, — предостерёг Вадим. — Старое поминать — только сердце рвать. Мы ж собрались о будущем думу думать...

   — Чтой-то не получается у нас дума, — мрачно заметил Радомысл. — Расползлись мыслью, как раки, в разные стороны...

   — Дай срок, прогоним Рюрика — сползёмся. Скажите лучше, как дружину без ведома посаженного собрать да на Рюрика поднять? Думается, тебе, друг Радомысл, с ковалями надобно говорить. Пусть припас воинский день и ночь куют, градских тайно вооружать надо...

   — Пока всех градских вооружишь, Рюрик своей смертью помрёт, — пошутил Михолап. — На дружину нашу надежда, ну, да я её раскачаю...

   — По уму качать надобно, и чтобы никакого своевольства не было. Торопливость большой кровью обернуться может. То ни к чему, — твёрдо сказал Вадим. — Сечу готовить будем...

Совещался и Рюрик с воеводами. По дороге в градец, в крытом возке, куда с трудом втиснулись вчетвером.

   — Кто дал тебе право, тебе, пятидесятнику, — разъярённо шипел он в побелевшее лицо Переясвета, — вмешиваться в мои дела? Ты со своей вирой выставил на посмешище и меня, воеводу, и всю дружину. Говори! Или ты задумал предательство? Я казню тебя перед лицом твоих воинов!

   — Я не нарушал законов и обычаев нашей земли...

   — Где это видано, чтобы дружина платила виру своим данникам! Ты до сих пор не можешь понять, что натворил? Теперь новеградцы будут считать нас наёмниками. Он не нарушал... А кто нарушал? Я, что ли?

   — Воевода, что же ты молчал там, в избе, и на сходке горожан? — торопливо спросил Аскольд. — Разве Переясвет виноват? Он хотел, как лучше...