Варяги - [30]

По весне, сказывали, чудь на дружину Торстейна, что в полюдье шла, поднялась. Сеча была. Побили чудинов, но и варягов на Луге-реке немало полегло. Где-то Прибыслав бродит, не сложил ли голову, ненаглядный?

Одна надежда — под рукой у отца. Гостомысл в последнее свидание скупо поведал, что в тайне от всех устроил становище на берегу Мутной, ближе к Нево-озеру. Ладогой нарекли укрепу. Место дюже выгодное: и Мутную при нужде перекрыть можно, и за походами варягов следить удобно, и посланцев от веси и чуди принять и укрыть есть где. Кривские, кому надо, тоже добираются. Своих-то, словен, уже добрая дружина набирается.

«Прибыслав со Звоником там ли?» — спросила, требовательно глядя на мужа. «Там, не волнуйся. Нынче людьми я богат, но сынов не выделяю», — ответил он.

И не выделяй, лада. Не надо мне, чтобы из них воины знаменитые вышли. Прародительница Жива[21], сохрани их невредимыми.

...Мстивой в Ладоге недолго оглядывался. Похвалил Гостомысла за то, что устроил становище в стороне от крутого высокого берега и что скрытную сторожу день и ночь держит для опаски, побродил меж пришлого люда и уже на третий день такую власть забрал — не подступись попусту.

Разбил будущую дружину на десятки, опытным глазом наметил старших. И гонял людей с утра до позднего вечера. Нередко и ночью поднимал, заставлял идти десяток на десяток. В руках злых мужиков и парней от мечей только искры летели. А Мстивой ярил и ярил неумелых:

   — Тебе за подол бабий держаться, а не мечом ворочать. Руку окровенил, уже и губы надул. Думаешь, варяг с тобой цацкаться будет? А ну, становись против меня...

Метали стрелы, учились по знаку руки старшего выполнять команды; укрывшись щитами, шли стеной, такой же стеной отступали, пятясь, из-за спин щитоносцев метали стрелы.

Вечерами Мстивой наседал на Гостомысла:

   — Надобно с Новеграда ковалей сюда перетаскивать. Пусть тут припас куют. Много ли под чужим глазом наробишь?

Гостомысл не соглашался.

   — Пока всё нужное имеем. Чуть не каждый день ладья из Новеграда приходит, тебе всё мало. Скоро не стан воинский, а пригород будет. Пойми, там всё налажено, а тут начинать.

   — От такого налаженья нам ещё лето придётся ждать, — спорил Мстивой. — Руки чешутся, сколь ещё Ториру сидеть в Новеграде? Хоробрит сказывал: по осени выступит на Аудуна, — напоминал он. — Хоробрита знаешь, сказал — так и будет.

   — А ты думаешь, мне не хочется сегодня дружину в Новеград вести? Ну поведём, их положим и сами ляжем, а варяги останутся. Нет, друг Мстивой, поучили маленько Торстейна и Аудуна, и хватит. Теперь не учить, бить надобно, чтобы не встали. Весь и чудины раньше следующей весны не обещают собрать охотников. Но и дань больше платить не хотят. А за данью к ним Торир по весне пойдёт. К тому времени и мы должны готовыми быть. Дружину-то тебе ещё ломать и ломать...

   — То так, — соглашался Мстивой. — Стеной ломить научились, а вот каждый порознь... Но как же Хоробрит?

Гостомысл оглянулся вокруг, хотя в землянке они были одни.

   — Слушай, что я решил, — наклонился он к Мстивою и понизил голос: — Хоробриту мы поможем. Аудун ходит в полюдье осенью. У кривских меньше мехов, чем у веси и чуди. Да Торира и не интересуют их меха. Ему нужен хлеб. Нынче у нас, сам знаешь, недород. У варягов единственная возможность — взять хлеб у кривских. Торир обязательно пошлёт в помощь Аудуну свою дружину. В полюдье они пойдут, как только кривские уберут хлеб. Они разбредутся малыми ватажками по всей земле. Гоняться за каждой дружинкой нам не выгодно, пришлось бы дробить и свои силы. Потому предупредил Хоробрита, пущай немедленно собирает воинов. Мы выступим через две седмицы. Надо перехватить их сразу по выходе из Плескова. И хлеб возвернем, и с Аудуном пора кончать.

   — А если Торир испугается весной идти к веси? — попытался заглянуть в будущее Мстивой.

   — Позовём соседей сюда. Думаю, не откажутся. Сил будет довольно. Выкурим Торира из Новеграда, — уверенно ответил Гостомысл.

За три дня до намеченного выступления дружины в помощь Хоробриту Мстивой разыскал Гостомысла, укрывшегося для беседы с прибывшими новеградцами. Тот неласково глянул на воеводу: понимай, мол, для наших разговоров другое время найдётся. Но Мстивой упрямо мотнул головой, приглашая друга выйти из землянки. И как только отошли на десяток шагов, торопливо зашептал:

   — Сторожа какого-то человека перехватила. Сам на нас вылез. Кто таков, не говорит, тебя требует. Из Новеграда ладьёй прибежал, но я в сумленье.

   — Пошто?

   — Не новеградец он и вообще не наш.

   — А кто ж?

Мстивой пожал плечами. Гостомысл рассердился.

   — Мало ли гостей по-прежнему в Новеград из-за моря ходит? А то, что он на становище наше вылез, то тебе, воевода, в укор. Распустили люди языки, того и гляди Торира ждать надобно.

   — Охолонь. Кабы случайный путник был... В сумленье я...

   — Добро, — смягчился Гостомысл. — Новеградцев провожу, веди его сюда. Да отай, без лишних глаз.

Они сидели в землянке втроём. Гостомысл, не скрывая заинтересованности, откровенно разглядывал незваного гостя. Мстивой делал вид, что всё происходящее его не касается, — сказано ему привести незнакомца, он привёл, а что до обличья, так рассмотрел гостя ещё тогда, когда сторожа, скрутив излиха любопытному руки, доставила его к нему. В свою очередь гость с интересом всматривался в Гостомысла.