Варфоломеевская ночь: событие и споры - [74]

Историческое событие больше не рассматривается лишь как пена на поверхности глубинных течений "истории большой длительности", но, в духе работ Р. Козелека, понимается как долгоиграющий исторический фактор. Единожды случившись, зачастую событие отнюдь не собирается кануть в Лету, но продолжает оставаться реальным и весьма активным структурообразующим элементом бытия и сознания людей, наполняясь с каждой эпохой все новым смыслом. Наш сборник в некотором смысле можно сравнить и с микроисторическим подходом, концентрирующим внимание на одном, как правило достаточно экстраординарном, объекте исследования, позволяющим по-новому взглянуть на обычно сокрытые явления прошлого.

Что касается Варфоломеевской ночи, то ее значение в том, что она представляла собой практически последнюю попытку навязать единоверие силой. После трагедии 1572 г. общество пришло к идее возможного сосуществования разных конфессий. Но это означало важнейший переворот в способе легитимизации общественного устройства, сродни научным революциям, связанным с именами Коперника, Декарта или Ньютона. Не случайно авторы различных теорий модернизации от Маркса и Вебера до Поппера и Гелнера видят именно в событиях рубежа XVI–XVII вв. важнейший поворотный пункт в развитии Европы, да и всего мира.

Вместо заключения >Наталия Ивановна Басовская

Прежде всего, я рада, что центру зарубежной истории РГГУ и ИВИ выпала радость и удовольствие содействовать изданию такого сборника. Это именно удовольствие, это счастливый шанс. В последнее время сборников, на мой взгляд, стало слишком много на прилавках, развалах, в книжных магазинах, на складах и, между прочим, в центрах списания литературы. Понятие "сборник" всегда в моих глазах было дискредитированным, потому что часто эти издания были способом собрать что-нибудь, лишь бы авторы могли опубликоваться. Я это говорю не в осуждение кому-то. Такова была реальность советского времени. Кроме как в сборнике про что-нибудь, особенно у молодых авторов, было не много шансов довести до читателя свои труды. Сборники документов, на мой взгляд, вообще один из способов грубейшего искажения исторической действительности и подсказки историку. Тематические юбилейные сборники тоже чаще всего являются произведением, достаточно трагическим для исторической науки.

И вот в последнее время, не без связи с нашим университетом, наметились иного рода сборные издания. Мы имеем перед собой совсем другой жанр. Я думаю, в некоей мере это уже присутствовало в таких изданиях, как "Частная жизнь", "Казус". В издании, которое мы сегодня предложили читателю, это выражено наилучшим пока известным мне образом. Здесь есть единство темы при разности взглядов и позиций. Лучшие представители современной историографии и искусства (например, кинематографа) не раз демонстрировали присущими им средствами, что именно на этом пересечении единства и разности можно ожидать позитивных результатов в вечном приближении к истине. Как, например, Тойнби, говоривший о том, что событие можно наблюдать с холма, с равнины с позиции мышонка, который во время сражения бежит по этому полю битвы и тоже по-своему его видит и ощущает. Об этом же говорил великий Курасава.

Авторы сборника "Варфоломеевская ночь" пытались представить новые версии события, которое кажется хорошо известным и изученным. Его значимость в истории никогда не ограничивалась рамками Франции. События Варфоломеевской ночи непосредственно касались европейской истории в целом, а ее духовный, идейный смысл, увы, является знаковым для всех нитей цивилизации. За несколько тысячелетий своей истории человечество крайне мало продвинулось по пути преодоления непримиримости и насилия.

Сборник "Варфоломеевская ночь: Событие и споры" отражает одну из тенденций современной культуры и историографии как ее части, а именно — стремление показать разность подходов к историческому сюжету, не осуждая ни один. Не вынося приговора ни одной из концепций, не отвергая категорически ни один аргументированно представленный взгляд, авторы и составители сборника проявляют ту самую толерантность, которой решительно недостает как в событийной жизни, так и подчас в научных дискуссиях. Кроме того, этот подход дает возможность составить максимально емкую, объемную картину исторического события.

Я думаю, будет несправедливо не сказать, как много здесь есть лично от П.Ю. Уварова, который пришел к идее такого сборника естественным путем историка, каким он и является, историка реальности, конкретности, применяющего самые современные и разнообразные подходы к ее воссозданию.

Я хотела бы сказать еще о нескольких статьях. М.С. Бобкова закончила свою интересную работу, окрашенную, индивидуализированную и вместе с тем абсолютно научную, словами, что в зеркале истории — мы сами. Я хотела бы присоединиться к этому тезису не без некоторой естественной печали. Да, мы таковы. Увидеть себя в зеркале Варфоломеевской ночи — это честно, но трудно, больно и очень строго в смысле самооценки.

Мне довелось записать для телевидения комментарий к показу знаменитейшего фильма Гриффита "Нетерпимость". Варфоломеевская ночь составляет один из сюжетов этого великого и непризнанного фильма с диагнозом, который он ставит человечеству, пытаясь этот диагноз изменить. Фильм не мог иметь кассового успеха, потому что великий Гриффит там скорбно говорит людям: вы ужасны. И я, мол, не вижу никаких шансов на ваше изменение, хотя и призываю к этому. В этом смысле зеркало Варфоломеевской ночи и на сегодняшний день перекликается с моим видением человеческой истории. Несколько лет назад я сформулировала это в статье, опубликованной в журнале "Родина", — "Мира без войны еще не было". Понятие "мир" пока является утопией, нашей мечтой, а война — абсолютной реальностью. Война в широком смысле слова, в каком это можно применять к войне и идей, и религий, и конфессий, например, в Варфоломеевской ночи.