Вардананк - [50]

Артак, стоявший с Атомом чуть поодаль и напряженно прислушивавшийся к чтению, задумался. Гевонд читал дальше:

— «Мир материален, и все его вещества различны и друг другу противоположны. Но един творец всех противоречий, сводящий их всех воедино и любовью примиряющий их друг с другом. Умеряет он жар огня прохладой воздуха, жестокую суровость воздуха — жаром огня, равно как и дробит на мельчайшие частицы землю трением ее о затверделое гладкое дно воды…»

«Вот как следует приступать к войне! — подумал Артак. — Необходимо вначале подавить дух арийцев… Молодец, отец Езник, славно ты начинаешь!..»

— «Но если ошибаешься ты по неведению твоему, — читал меж тем Гевонд, — то мне, достоверно все это ведающему, следовать за тобой в заблуждении твоем не подобает…»

Гевонд потрясал своей львиной гривой, голос его рокотал под сводами храма, воспламенял сердца.

Пока ответ еще касался вопросов богословия, он действовал на разум слушателей. Но когда Гевонд подошел к боевой части, народ дрогнул, хлынул вперед и обступил его. И вот послышались слова:

— «От веры нашей не отторгнут нас ни ангелы и ни люди, ни меч и ни огонь! Отныне обо всем том, что здесь изложено, ты нас уже не спрашивай, ибо обет веры нашей дан нами не смертному, чтоб могли мы обмануться, подобно дитяти, — господу богу дан наш обет, и нерушим он, и не будет отказа от него ни ныне, ни присно, ни во веки веков!..»

Гевонд закончил чтение, неровными шагами приблизился к католикосу и дрожащей рукой протянул ему пергамент.

— Приемлете ответ сей? — обратился католикос к нахарарам, к духовенству и к народу.

— Приемлем! — отозвались нахарары и духовенство. Аракэл приложил руку к сердцу в знак смирения и промолвил:

— Спарапет, мы люди простые, с письмом и грамотой дела не имеем. Мы в бой пойдем, но родины не отдадим. Если смысл вашего письма таков, — мы приемлем!

— Приемлем! — прогремела толпа.

Напряженная атмосфера разрядилась. То, что было немыслимо сказать вчера, было сказано сегодня. Следовательно, сказать это слово было возможно… И как хорошо, что оно было наконец сказано Охваченный чувством гордости, Артак не сводил глаз с Езника и Егишэ.

«Как же может слыть мудрецом тот невежественный старец в сравнении с подобными философами?! Они мир исследовали, проникли в его тайны. У них разум, высокая мысль, изысканный вкус и светлая чистота нравов… Ужели подобает им марать руки в саже, поддерживая неугасимой стихию, подчиненную наигрубейшему воздействию со стороны воды и ветра?»

Артак еще раздумывал над этим, когда Вардан Мамиконян вдруг обнажил свой меч и, взмахнув им, оглядел князей.

— Поклянемся же остаться верными стране родной! — воскликнул он вдохновенно.

Его движение было символом воинской присяги.

Нахарары немедленно последовали его примеру и, выхватив мечи, подняли их. Незавидным было положение Гадишо и Гюта Особенно неловко чувствовал себя Артак Рштуни. Тайно примкнув к сторонникам Васака, он не переставал колебаться до этого момента…

И Гадишо и Гюту страстно хотелось бы уклониться от воинской присяги. Но, оглядевшись вокруг и заметив пылающие восторгом грозные лица, взглянув на народ, заполнивший теперь уже весь храм, они сочли за лучшее покориться течению событий и, поневоле обнажив мечи, подняли их над головой.

— Посвящаем себя защите отчизны! — громко произнес Вардан.

— Посвящаем себя защите отчизны! — отозвались нахарары.

— Посвящаем себя защите земли и народа! — возгласил Аракэл.

— Посвящаем себя!.. — прогремел ответно народ.

— Клянемся объединить отряды, оружие, уделы наши и крепости, составить единое войско и единую силу страны нашей! — воззвал Вардан.

— Клянемся объединить! — отозвались нахарары.

— После сего правомочен Спарапет объединить все полки нахараров в единое войско страны Армянской! — сформулировал принятое решение Ваан Аматуни.

— Правомочен по воле и благословению господа! — освятил присягу католикос, осеняя крестом присутствующих.

Грозное бедствие, нависшая над страной опасность объединила все три сословия, веками враждовавшие и ненавидевшие друг друга. Сама жизнь повелела отложить на время непримиримость, дабы каждый мог спасти свое положение, свою жизнь, свое достояние, свой удел и потом возобновить прежнюю междоусобную борьбу.

Церковное пение зазвучало грозно, по-боевому. И в этой раскаленной атмосфере было принято и освящено ответное послание. Артаку показалось, что какие-то могучие крылья подхватили его. Он коснулся своим мечом меча Атома, взглянул на его сосредоточенное прекрасное лицо, почувствовал, что Атом смотрит на него, хотя и не поворачивает головы, — и прилив новой силы заполнил все его существо.

Артак смотрел на Вардана, преображенного какой-то чудодейственной силой и помолодевшего, с глазами, сиявшими радостным и победным светом. Он заметил, что постепенно взгляды всех присутствующих обратились к Спарапету. И он понял, что в этой накаленной атмосфере, в этой запутанной религиозной полемике, в великой сутолоке народного брожения рождается тот великий полководец, который призван вести за собой весь народ…

Куда он поведет народ, куда приведет его — было скрыто непроницаемым туманом. Но в этот миг, после сковывавшего всех оцепенения, после стольких колебаний и сомнений, вся тревога пропала. Конец! Вот он — вождь, полководец… Разумеется, он был им и прежде, но служил он тогда царю арийцев. Теперь он будет служить делу родной страны!